Более ста лет назад Газарос Агаян записал в арцахском селе Ацик сказку «Анаит» – один из самых восхитительных фольклорных гимнов армянскому ковроткачеству. «Анаит» осталась лучшей одой созидательному труду арцахской женщины, а героини обработанной им притчи писателю встречались в каждой горной деревушке.
Сидящие у своих арфообразных станков, они казались зачарованными музыкой станка, а поспевавшие за мыслью тонкие пальцы виртуозно выводили древнюю мелодию национального орнамента.
Ковер играл значительную роль в жизни Арцаха-Карабаха. Каждое значительное событие в жизни арцахской семьи – рождение, юбилей, свадьба – должно было ознаменоваться новым ковром. Не очередным изделием, нет, – новым Произведением. Ковер считался не просто символом благоденствия очага, не просто знаком высокого искусства хозяйки дома и ее дочерей.
В этом крае ковру приписывались и чисто мистические свойства: он способствовал плодородию, урожайности, «связывал» нечистую силу. А потому девушку, не умевшую ткать ковры, из какого бы знатного рода она ни происходила, замуж не брали, поскольку такая не умела «приманивать счастье».
В Арцахе ткали все женщины – юные и пожилые, богатые и бедные. Жена владетеля Срединного Арцаха (Атерка) князя Вахтанга Арзу-хатун вместе с дочерьми успела за свою жизнь соткать ковры-покровы и ковры-завесы почти для всех крупных духовных центров Восточной Армении.
Историк ХIII века архимандрит Киракос Гандзакеци, восхищенный произведениями семейства, восклицал: «И кто видел, возносил благодарение Господу, даровавшему этим женщинам мастерство и совершенство в изображении».
Вряд ли утомим непосвященного читателя, попутно изложив, почему этот край называют то Арцахом, то Карабахом. Не углубляясь в историю древних веков, скажем лишь, что под поздним названием Карабах, образованным от персидского топонима, Арцахское княжество впервые упоминается начиная с ХIV-ХV века – в грузинских и персидских источниках, в частности, в «Грузинском топографе» и у персидского историка Хамдаллаха Казвини.
В отличие от равнинного Арцаха, который персы называли Баг-и сафид (Белый сад), нагорная часть области стала называться ими Баг-и сиах, и со временем это слово в тюркоязычном осмыслении превратилось в Кара-баг (Черный сад) благодаря плодородной черной почве края.
В большинстве своем не знавшие грамоты юные арцахские крестьянки учили буквы у сельских священников, чтобы вышивать на коврах какие-нибудь символические фразы или – чаще – свои имена. Догадывались ли они, что придет время, когда армянский ковер будет выдаваться за произведение искусства пришлого кочевого племени, безжалостно разоряющего их родину?
…Убедившись в том, что присвоение чужого интеллектуального труда не карается властями, а при необходимости даже молчаливо поощряется ими, азербайджанские искусствоведы советских времен решили прибрать к рукам произведения армянского прикладного искусства.
То был период, когда в прикаспийской республике в спешном порядке стали создаваться самые разнообразные музеи, призванные подтвердить «древность» и автохтонность формирующейся народности. К чести Азербайджана скажем, что здесь впервые в мире открылся Музей ковра. Успех значительно превысил ожидания отцов проекта благодаря их же умению организовать дело на «взаимовыгодной основе».
Набитые изделиями фабричного производства грузовики объезжали села Нагорного Арцаха и остальных армянских анклавов, насильно вписанных в пределы Азербайджана, избавляя жителей отдаленных горных деревень от напрасных расходов и утомительных поездок в город за покупками.
В обмен на «обветшалое тряпье» с небольшой доплатой скупщики отдавали новехонькие изделия…
Где ты, хваленая крестьянская сметка? Как же ты не подсказала, что эта самая «ветошь» вскоре будет отреставрирована и беззастенчиво включена в списки «шедевров азербайджанского декоративно-прикладного искусства», что в качестве таковых арцахские ковры будут представляться миру, и этому не помешают ни надписи, ни орнаментировка, ни другие признаки, удостоверяющие армянское происхождение изделий? Воистину, бойтесь данайцев, дары приносящих…
Приведем лишь несколько терминов из ряда тех, на которые опирается наука, убедительно доказавшая, что и сам ковер, и почти всю терминологию ковроделия турки и азербайджанцы заимствовали у армян. Вот, к примеру: ворс – хав (тюрк. хавлу), основание – hимк (тюрк. – hим), основа – аредж (тюрк. – арис), кайма – ериз (тюрк. – ерис) и т.д. и т.д.
Армения, Мидия и Загрос (западный горный Иран) считаются древнейшими центрами ковроткаческого искусства. Остатки ковровых тканей обнаружены при раскопках городища Кармир-блур (VII-VI вв. до н.э.) в черте Еревана. Обратившись к временам более поздним, можем вспомнить, скажем, арабского автора, историка VIII столетия Ибн-Халдуна, пишущего о том, что армянские ковры привозились в Багдад в качестве ежегодной дани халифату.
Признанными центрами армянского ковроткачества в описываемый период считались города Карин и столичный Двин. Арабские хроники свидетельствуют, что слово «кали», которое во всем мусульманском мире означает «ковер», происходит от названия ремесленного города Карина. Его арабское название Карин-калак – «город Карин» (как и грузинское Карну-калаки) с течением времени превратилось в «Каликала», «Эль кали». Так слово «каринский» превратилось в «ковер».
Некогда покои верховных владык и высшей знати многих стран были украшены коврами, карпетами и подушками, вывезенными с Востока, особенно из Армении. Примеров тому огромное множество, а посему ограничимся лишь некоторыми из наиболее характерных. Супруга Гаруна ар-Рашида восседала на армянском ковре, а ее прислужницы – на армянских подушках.
«Дорогие ковры армянского изделия» упоминаются в числе подарков, которые турецкие султаны в знак особого расположения посылали в дар своим ханам. В книге «Путешествие на Волгу» Ибн-Фадлан (Х в.) пишет, что шатер булгарского хана, вмещавший тысячу (!) человек, был устлан в большей части армянскими коврами. При этом границы экспорта армянских ковров простирались до Средней Азии и Китая.
Знавший толк в восточных изделиях Марко Поло считал, что «в Армении ткут самые лучшие и самые красивые ковры». При этом изделия каждого региона отличались характерным орнаментом. Впрочем, был и любимый рисунок, объединяющий эти изделия.
Речь идет о самом популярном среди типов ковров, о том, который носил общее название «вишапагорг» – «драконий ковер» благодаря основной фигуре орнамента в светло-желтых, голубых и красных тонах на темном фоне. Кроме вишапов, на армянских коврах чаще всего ткались кресты в сочетании с символами вечности – древом жизни и солярными знаками.
Ковроделие по сей день остается одной из «визитных карточек» нашего декоративного искусства. «Армянские ковры лаконичнее персидских, – находит исследователь культуры Армянского нагорья Нелли Саакян, – потому они не столько нежны и изысканны, как персидские ковры, сколько темпераментны.
Темпера, огонь, расплавленное золото, красная кровь – армянские ковры багряны, пурпурны, гранатоцветны, винноцветны. В их глубине бьется десять солнц. Они выразительны не за счет вязи, а за счет редкого насаждения, редкой густоты орнаментальных фигур. Потому армянские ковры особенно выразительны, что лаконичны. Азия любит символы, потому что она любит емкое. А зрелое всегда говорит потаенно».
Понятие «персидский ковер» известно всем, но далеко не все ковры, завозившиеся в Европу через Персию, имели местное происхождение. Слова персидского историка ХI века Абул-Фаза Беака могут служить косвенным подтверждением сказанному. Абул-Фаз пишет, что среди избраннейших даров и прочих ценностей шахи предпочитали армянские ковры.
Наибольшей популярностью среди них пользовались красные, ткавшиеся из пряжи, окрашенной знаменитой кошенилью «вордан кармир» и сандиком, о котором еще в I веке писал Страбон. Эти стойкие красители и определяли основной тон армянских ковров.
В Армении ткались ворсовые шерстяные ковры («базмакан») и безворсовые («карпет»). Хотя ковер известен с древнейших времен армянской истории, однако слово «горг», это наиболее распространенное сегодня название ковра, не является исконным: впервые оно встречается в рукописях ХIII века. В более раннюю эпоху ковер именовался здесь по-разному – базмакан, анкан, арканели, каперт-карпет.
По мнению исследователей, примерно в том же ХIII веке слово «карпет» перешло из армянского языка в лексикон европейских народов (французское carpette, английское carpet). И вот одним из предметов европейской живописи становится армянский карпет с его упоительной игрой цвета и головокружительным орнаментом.
В Европе «карпет» становится общим для обозначения почти всех продуктов ткацкого ремесла. На полотнах Ханса Меммлинга, Ганса Гольбейна, Яна Ван Эйка, Вермейера Дельфтского, Карпаччо Витторе он берет на себя роль не просто фона, – он связан с сюжетом картины, является ее существенной частью. Добавим, что Рубенс и Рембрандт любили писать интерьеры с армянскими коврами.
Сегодня эти шедевры можно встретить только в музеях Константинополя, Каира, Лондона, Вены, Будапешта, Берлина и Еревана.
Армен Меружанян noev-kovcheg.ru
