В Государственной Третьяковской галерее хранится альбом портретов художника М.И. Скотти, приобретенный П.М. Третьяковым в 1891 году у вдовы скульптора Н.А. Рамазанова, сокурсника Скотти по Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге.
Под одним из листов альбома есть надпись – «Армянин Нерсесов и чеченец Захаров» (1836 г.). Картина выполнена в технике итальянского карандаша с «растушкой» (короткой палочкой из бумаги или замши с конусообразными концами).
«Чеченец Захаров» – это известный российский живописец-портретист П.З. Захаров, чеченец по происхождению. А кто же этот «армянин Нерсесов»?
Двойной портрет М.И. Скотти исполнен на контрастном сопоставлении двух непохожих образов и характеров.
«Серьезный Нерсесов, в карих глазах которого «вся скорбь армянского народа», одет в национальном стиле (на голове каракулевая шапка характерной формы). Живой, с улыбкой на устах, кокетливыми усиками и лучистым взглядом светлых глаз, Захаров изображен как петербуржец из художественной среды.
На плечи накинут плащ, лихо заломлен на бок берет, небрежно повязан шейный платок. Туго накрахмаленный белый воротничок подчеркивает бледность лица», – так описывает картину доктор искусствоведения Людмила Маркина.
В списках выпускников Императорской Академии художеств значатся и М.И. Скотти, и П.З. Захаров.
Михаил Иванович Скотти (1814, Санкт-Петербург – 1861, Париж), русский исторический и портретный живописец, акварелист, академик, профессор исторической живописи Императорской Академии художеств. По окончании обучения в Академии в 1835 году получил малую золотую медаль за картину «Пожертвования нижегородцев…»
Петр Захарович Захаров (1816, чеченский аул Дады-Юрт – 1846, Москва), академик портретной живописи. В 1835 году получил малую серебряную медаль за «экспрессию», проявленную в картине «Старуха, гадающая в карты». В 1836-м окончил Академию.
Нам удалось в архивах Академии того периода найти и «армянина Нерсесова» из двойного портрета Михаила Скотти. Им оказался «академист» Степанос Нерсесов, будущий художник-портретист Степан Акобович Нерсесян, автор образа Святого Месропа Маштоца.
Кстати, полный тезка Степана Акобовича Нерсесяна (Нерсисяна) – Степан Погосович Нерсисян (1859, Шемаха – 1944, Москва), желая стать художником, в 1879 году отправился в Санкт-Петербург и поступил в Академию художеств.
Проучившись четыре года, оставил Академию из-за болезни и вернулся домой, получив свидетельство о разрешении преподавать рисование в средних школах. 16 мая 1884-го Совет Академии, зачтя высокий уровень работ своего бывшего студента, присвоил ему звание художника.
Степан (Степанос, Стефан, Стефаннос) Акобович Нерсесян (Нерсисян), уроженец Эривани (ныне – Ереван), родился в 1815 году. Степан окончил начальную школу в Эчмиадзине, после был отправлен в Тифлисскую армянскую духовную семинарию Нерсисян.
Здесь впервые обнаружилось его дарование и твердо выраженное стремление добиться высшего образования в Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге.
Возможно, что именно это стремление оказалось причиной исключения Нерсесяна из духовного звания. Обострение отношений с церковниками впоследствии тяжело отозвалось на судьбе Нерсесяна.
«По словам Хачатура Абовяна (основоположника новой армянской литературы и нового литературного языка, писателя, педагога, этнографа. – М. и Г.М.), рекомендовавшего его в Академию художеств, Нерсесян, не имея средств на поездку в Петербург, поступил в услужение к одному итальянскому художнику.
В архиве Абовяна сохранились письма, свидетельствующие о живом интересе великого просветителя к судьбе Нерсесяна, которого он считал способным художником, глубоко преданным искусству.
Нерсесян был одним из тех представителей нарождавшейся армянской демократической интеллигенции, на которых Абовян возлагал свои надежды в просвещении армянского народа», – пишет искусствовед Изабелла Гинзбург (1900 – 1975) в труде «Армянские художники первой половины XIX века».
Однако сразу по приезде в Петербург поступить в Академию художеств Нерсесяну не удалось из-за отсутствия вакансий.
5 мая 1838 года Нерсесян подал президенту Академии А.Н. Оленину «Записку», в которой рассказал горестную повесть о том, как он в 1835 году, «приехав в С.-Петербург для вящего образования себя в рисовании», стремился поступить в прославленную Академию.
Не попав «в число полных воспитанников», три следующих года молодой художник прожил в Петербурге, но не терял надежды добиться цели, хотя порой впадал в отчаяние. Длинное письмо Нерсесян закончил просьбой «осчастливить благосклонным своим вниманием юношу, кроме бога и вас никого не имеющего».
«Записка» Нерсесяна с резолюцией Оленина была передана в правление Академии, где основную роль играл граф Ф.П. Толстой, который, всегда отзывчивый к чужому горю, и здесь остался преданным себе.
Уже 7 мая 1838 года последовало определение Совета Академии: «Эриванского уроженца Нерсесова по уважению его способностей и отличных успехов в художестве, доселе им оказанных, зачислить в академисты 2-й степени на счет остаточных сумм Академии».
Тот же Совет своим решением от 19 августа 1840 года удостоил Нерсесяна звания неклассного художника «и если он пожелает, выдать ему дополнительно аттестат на право преподавания рисования в гимназиях».
Учителями Нерсесяна в Академии художеств были профессор батальной живописи Александр Иванович Зауервейд (1783 – 1844) и живописец, заслуженный профессор Александр Григорьевич Варнек (1782 – 1843).
По получении диплома Нерсесян, не имея возможности «пройти практику» в Италии, некоторое время оставался в Петербурге, а затем несколько лет прожил в Шуше – центре Карабаха, где преподавал в школе и писал заказные композиции в местных церквах.
По-видимому, эта деятельность не удовлетворяла художника, так как в 1846 году среди живописцев Тифлиса (ныне – Тбилиси) уже числился «Нерсесов, на Эриванской площади, в доме Кетхудова». Вся последующая жизнь Нерсесяна оказалась, в основном, связанной с Тифлисом, с главным городом Закавказского края.
Из труда Изабеллы Гинзбург:
«У старожилов Тифлиса сохранилось воспоминание о том, что Нерсисян, написавший портрет известного богача – купца Тер-Мкртчяна, никак не мог получить заработанные сто рублей. Тогда отчаявшийся художник нанял носильщика, привязал ему сзади портрет Тер-Мкртчяна и, снабдив последний надписью:
«Этот человек присвоил следуемую мне плату», послал ходить по Авлабару. Веселая тифлисская толпа мгновенно узнала по портрету, кто обманул художника, и с презрительными возгласами и хохотом шла за носильщиком. Разразившийся скандал вынудил виновника немедленно уплатить долг».
Не случайно известный прогрессивный российский издатель, публицист, просветитель, историк литературы и востоковед Степан Назарян (Степанос Назарьянц; 1812 – 1879) писал Нерсесяну в Тифлис в 1847 году, поздравляя с окончанием Академии художеств:
«Напишите, ценят ли Вас там… Жалею, что наша … нация не хочет знать те хорошие качества, которые есть в армянском народе… Не надо думать, что среди нас есть только ишханы (князья. – М. и Г.М.)…» Автор этого письма, видимо, ясно представлял себе среду, в которой предстояло жить и работать Нерсесяну (здесь хотелось бы отметить, что многие современные авторы свои тексты, посвященные Степаносу Нерсесяну, почему-то иллюстрируют портретом Степаноса Назарьянца).
В 1856 году имя Нерсесяна исчезает из списков тифлисских живописцев. Часто менявший квартиры художник в 1850 году уже жил в «церковном доме», а в 1851 году числился «живущим» в доме «армянской семинарии».
Трагизм творческой судьбы Нерсесяна усугублялся свойствами его характера – исключительной скромностью, мягкостью, добротой. По воспоминаниям живописца, художника-декоратора Гиго Шарбабчяна (1884 – 1942), Степан Акобович нередко изливал свое горе в «жалобных стихах», но бороться за свои права не умел.
Осенью 1883 года молодой художник Геворк Башинджагян, на свой страх и риск, не имея никакой общественной поддержки, открывает в Тифлисе свою первую выставку и показывает на ней шестнадцать пейзажей Кавказа.
Общественное положение человека искусства в те годы было на Кавказе еще неопределенным и трудным, моральный статут профессионального творчества далек от престижности. Даже Степан Нерсесян, имевший свою мастерскую и постоянные заказы, существовал порой в унизительной зависимости от купцов-работодателей.
Старый художник пришел на эту первую выставку Геворка. «Опираясь на простую, толстую палку, он прошелся по комнатам, с интересом и внимательно осмотрел картины, сказал своим мягким голосом «есть искра божия» и удалился, но как он меня ободрил…» – вспоминал впоследствии об этом дне Башинджагян.
Степан Акобович Нерсесян умер 23 марта 1884 года в городской Михайловской больнице, что в условиях Тифлиса XIX века было равнозначно смерти нищего. Художника предали земле в Пантеоне Ходживанк (армянское мемориальное кладбище в северо-восточной части района Авлабар в Тифлисе).
Среди многих патриотических замыслов один особенно волновал Степана Нерсесяна. Это воссоздание образа отца армянской письменности святого Месропа Маштоца. Жизнь и деятельность Маштоца воодушевляла художника.
История не сохранила какого-либо изображения, и нужно было иметь богатое воображение, вкус и твердую волю, чтобы выполнить задачу. И Нерсесян блестяще решил ее в общепризнанном портрете Месропа Маштоца.
Одной из наиболее интересных работ, написанных им в Тифлисе, является небольшой «Портрет Мелик-Адамяна». Сочетание нарядного архалука с европейской рубашкой и респектабельным черным галстуком свидетельствует, что перед нами портрет одного из богатых тифлисских горожан, которому привычно ходить в местном платье, но который не прочь пофрантить какой-нибудь модной костюмной новинкой, обнаруживающей его «передовые» вкусы.
В картине «Пикник на берегу Куры» Степан Нерсесян впервые в истории армянской живописи сочетает пейзаж, написанный с натуры, и бытовой сюжет (полотно до Первой мировой войны находилось в Эрзеруме, в семинарии Санасарян).
На берегу Куры, в тени дерева, к вечеру расположилась группа веселящихся богатых горожан. Нарядные молодые женщины и девушки в светлых платьях из блестящего шелка, собравшись в кружок и хлопая в ладоши (одна из них аккомпанируя на бубне), следят за плавным танцем стройной солистки.
Робко поглядывает на пляшущую красавицу подошедший крестьянин, контрастирующий с пышно одетым усатым мужчиной, подбадривающим нарядных девушек в их веселье. На первом плане группа женщин: молодая кормящая мать, склонившая красивую голову в нарядном «лачаке» (платке) к сыну, пожилая хозяйка со скатертью в руках, озабоченная приготовлениями к ужину, и грустная молоденькая служанка в платке, покорно слушающая приказания старшей в доме.
Левая часть композиции необычно остра по изображенной ситуации: между двумя купцами в архалуках сидит опьяневший капитан-исправник, которого усиленно потчует вином из расписного кувшина старик-купец. Интересно отметить, что второй молодой горожанин сидит полуотвернувшись и пренебрежительно наблюдает эту сцену. На переднем плане группу замыкает фигура печального слуги в бедной чухе, готовящего господам шашлык. Им же поодаль в реке рыбаки ловят на ужин рыбу.
Кисти Степана Нерсесяна принадлежат картины: «Портрет Аргутинского-Долгорукова Моисея Захаровича» (1849), «Портрет католикоса Нерсеса Аштаракеци» (до 1857 г.), «Портрет князя В.О. Бебутова» (1857), «Саак Партев» (1882), «Портрет Елизаветы Абовян», «Портрет неизвестного мужчины», «Портрет молодого человека», «Портрет женщины» (до 1884 г.) и др.
Одной из наиболее интересных работ, написанных им в Тифлисе, является небольшой «Портрет Мелик-Адамяна». Сочетание нарядного архалука с европейской рубашкой и респектабельным черным галстуком свидетельствует, что перед нами портрет одного из богатых тифлисских горожан, которому привычно ходить в местном платье, но который не прочь пофрантить какой-нибудь модной костюмной новинкой, обнаруживающей его «передовые» вкусы.
В картине «Пикник на берегу Куры» Степан Нерсесян впервые в истории армянской живописи сочетает пейзаж, написанный с натуры, и бытовой сюжет (полотно до Первой мировой войны находилось в Эрзеруме, в семинарии Санасарян).
На берегу Куры, в тени дерева, к вечеру расположилась группа веселящихся богатых горожан. Нарядные молодые женщины и девушки в светлых платьях из блестящего шелка, собравшись в кружок и хлопая в ладоши (одна из них аккомпанируя на бубне), следят за плавным танцем стройной солистки.
Робко поглядывает на пляшущую красавицу подошедший крестьянин, контрастирующий с пышно одетым усатым мужчиной, подбадривающим нарядных девушек в их веселье. На первом плане группа женщин: молодая кормящая мать, склонившая красивую голову в нарядном «лачаке» (платке) к сыну, пожилая хозяйка со скатертью в руках, озабоченная приготовлениями к ужину, и грустная молоденькая служанка в платке, покорно слушающая приказания старшей в доме.
Левая часть композиции необычно остра по изображенной ситуации: между двумя купцами в архалуках сидит опьяневший капитан-исправник, которого усиленно потчует вином из расписного кувшина старик-купец. Интересно отметить, что второй молодой горожанин сидит полуотвернувшись и пренебрежительно наблюдает эту сцену.
На переднем плане группу замыкает фигура печального слуги в бедной чухе, готовящего господам шашлык. Им же поодаль в реке рыбаки ловят на ужин рыбу.
Кисти Степана Нерсесяна принадлежат картины: «Портрет Аргутинского-Долгорукова Моисея Захаровича» (1849), «Портрет католикоса Нерсеса Аштаракеци» (до 1857 г.), «Портрет князя В.О. Бебутова» (1857), «Саак Партев» (1882), «Портрет Елизаветы Абовян», «Портрет неизвестного мужчины», «Портрет молодого человека», «Портрет женщины» (до 1884 г.) и др.
Завершим нашу публикацию рассказом о «чеченце Захарове» с двойного портрета М.И. Скотти.
Родился будущий художник в Чечне, в ауле Дады-Юрт в 1816 году. Через год началась Большая Кавказская война. Командир Отдельного Грузинского корпуса генерал Алексей Петрович Ермолов захватил аул. После ожесточенной битвы на краю обрыва солдаты наткнулись на умирающую женщину с раненым ребенком на груди.
Обязанность «выхаживания» выпала на долю находившегося при генеральском хозяйстве казака станицы Бороздиновской Захара Недоносова. Он вел борьбу за спасение ребенка, проводил ночи у его постели. Поэтому и были даны имя и фамилия будущему художнику – Петр Захарович Захаров.
Когда мальчику исполнилось шесть лет, А.П. Ермолов отдал его на воспитание своему двоюродному брату – генералу Петру Николаевичу Ермолову, командовавшему в Грузии пехотной дивизией. Человек, живший почти исключительно на жалованье, он, не задумавшись, присоединил Петрушу к своим шестерым детям и воспитывал его наравне с ними: Петр Николаевич с нежностью заботился о приемном сыне, дал хорошее образование, сумел рассмотреть в нем талант художника.
В 1926 году П.Н. Ермолов обратился к президенту Императорской Академии художеств А.Н. Оленину с просьбой принять 10-летнего Петрушу на обучение. Оленин согласие дал, но посоветовал вначале определить мальчика на обучение живописцу. Шесть лет обучался молодой художник портретной живописи у Л.А. Волкова, вскоре и сам стал создавать произведения.
А в Академию его не принимали. Петр Николаевич, видя рвение и талант мальчика, настойчиво искал через друзей пути определения его в Академию. И только в 1833 году, блестяще сдав экзамены, Петр Захаров был зачислен посторонним учеником Академии художеств. Было ему 17 лет. Начались годы учебы молодого горца из далекого кавказского аула.
В 1836-м, через три года учебы, Петр Захаров успешно заканчивает Академию, вместе с аттестатом получает права почетного потомственного гражданина и звание свободного художника.
Сырой холодный Петербург, материальные лишения подрывают здоровье художника. Чахотка… Врачи рекомендуют поменять климат, и Захаров уезжает в Москву, к своему воспитателю.
Он стал известным портретистом. Его заказчики – знаменитости. В его наследии – галерея портретов выдающихся людей. Писатель Муравьев, поэты Лермонтов и Некрасов, хирург Иноземцев, композитор Будахов… Групповой портрет детей П.Н. Ермолова… Государь император…
В 1842 году Захаров обращается в Академию с просьбой: «…удостоить меня для получения звания Академика». Он получил программу: написать поясной портрет генерала от артиллерии А.П. Ермолова. Во второй половине сорок третьего года портрет был отправлен в Академию. Это – одно из самых значительных произведений художника. Одаренный мастер, в 27 лет он получил звание академика, создав портрет, который вошел в сокровищницу русской культуры.
Хотя Захаров с ранних лет жил в русской семье, не забывал он своих корней и всегда с любовью вспоминал о своем народе. И все портреты свои подписывал так: «П.З. Захаров – чеченец» или: «П.З. Захаров, из чеченцев». И даже групповой семейный портрет подписал: «Захаров, чеченец из Дады-Юрта».
В последние годы жизни болезнь приковала художника к постели. Петр Захарович Захаров умер от чахотки в середине 1846-го, тридцати лет от роду, в расцвете творческих сил. Похоронили его на Ваганьковском кладбище Москвы.
Полосу подготовили Марина и Гамлет Мирзоян
