Интригующие сведения о Древней Армении – Илларион Смердис – Письмо из монастыря Сурб Ованес

…Наши зороастрийские братья с радостью услышат о страничке своей истории, вырванной из книги народной памяти и вплетенной в легенды. Эта книга – столь ис­полненная величия их праотцов времен седой древно­сти, когда они не только представляли гордую и незави­симую нацию, но и были связаны единою религией, единым государством и единою цивилизацией – стреми­тельно уходит в небытие.

Судьба ее напоминает участь некоторых ценных манускриптов до-христианских ве­ков, кои порою находят плесневеющими в библиотеках древних монастырей. Сначала широкие поля ее исполь­зовались для монашеских диссертаций, а позднее и само содержание стало стираться рукою вандала, дабы расчи­стить путь полемическим дискуссиям о какой-нибудь арианской ереси…

Как ни странно, даже те немногие предания, что дошли до наших дней, не нашли себе пристанища среди бехдинов – этой горстки «последова­телей истинной веры», которые, цепляясь за свою древ­нюю религию, разбросаны ныне по всей провинции Керман – а, напротив, сконцентрировались вокруг гор­ной цепи Великой, или Большой Армении и озера Ван, среди полухристианского армянского населения. Чтобы высвободить их целыми и невредимыми из запутан­ного клубка мусульманских, христианских и языческих легенд, потребуется рука попроворнее, чем у заколдо­ванной принцессы из сказки «Синяя Борода».

К величайшему счастью, некоторые из основных записей уда­лось спасти, и они хранятся ныне в виде целой библио­теки из цилиндров. В один прекрасный день они смогут сильно пошатнуть дикие теории и интерпретации всех этих Анкетиль-Дюперронов, Шпигелей и Гаугов. Vox populi, vox dei.

Народная молва, живо воспринимающая все чудесное, сплела паутину замысловатых фантазий вокруг центрального ядра реального факта: она гласит, будто величественная фигура – настойчиво отождествляемая с Матаном, последним за прошедшие шестнад­цать веков величайшим Жрецом-Магом, отправившим­ся к праотцам – ежедневно, на закате появляется у входа в недоступную пещеру, на вершине одного из пи­ков Ала-Дага, с книгою хроник под мышкой…

За исключением «гебров» – бехдинов Кермана – миллионы древних огнепоклонников обратились ныне в мусульман и христиан. О человеческой крови, проли­той во время насильственных обращений в христиан­ство и магометанство, повествуют многие народные предания.

Слезы Записывающего Ангела, излитые на протяжении двух эпох, отпущенных человечеству со времен Гайо-Марэтана[1], едва ли смоют все его записи в книге отвратительнейших и жесточайших злодеяний, содеянных христианами и мусульманами против после­дователей Заратуштры.

От творений веков в виде храмов Огня и монументов, разрушенных рвением новообра­щенных «святых» – «людей честной репутации», занесенных в церковные басни, именуемые Историей Цер­кви – остались лишь многочисленные развалины, каж­дая из коих могла бы поведать собственную скорбную повесть.

Я только что посетил один из таких историчес­ких памятников, воздвигнутый во времена глубокой древности, более отдаленной от нас, нежели то готовы признать европейцы. Я пишу вам на алтаре огнепоклон­ников, сооруженном 4000 лет назад и каким-то чудом избегшем разрушения, превратив его в очень удобный пюпитр.

Покинув Диядин третьего дня на рассвете, я отпра­вился к подножию Ала-Дага, через льды и снега, и спус­тя 36 часов подошел к той самой пещере… Ала-Даг, вы­ражаясь географически – современное название це­лой горной цепи, к югу от Баязида и Дидцина; Непат, Шушик-Даг, Чир-Герук и Кумбег-Даг представляют со­бою отдельные вершины, хотя и объединены одним на­званием – Ала-Даг, «Гора Бога».

Вершины эти не стоит сравнивать с Гималаями, поскольку их высочайший пик расположен всего лишь на высоте 11600 футов над уровнем моря, но они интересны своими легендами. Преждевременно и бесполезно выдавать то, что может раскрыть истину.

Ваши археологи и этнологи пока что по рукам и ногам связаны библейскими водорослями, которые еще не менее столетия будут мешать древу Истинного Знания привиться на западной почве… Но я могу рассказать вам о народном – предании, основанном на реальном факте. Услышав о моем намерении иссле­довать горные твердыни, некий почтенный армянский патриарх из Диядина, стремясь на закате жизни как можно лучше использовать один-единственный орган, оставленный ему в целости и невредимости курдами – а именно, свой язык – не в меру развязал его по тако­му случаю.

Как только ни старался он отпугнуть меня от моей затеи. Ни один смертный, говорил он, не мо­жет добраться до этого места и остаться в живых. При том, что каждая пещера является личною собственнос­тью «Матана», он повсюду, где ступит нога путеше­ственника, извергает священный огонь, испепеляя его за святотатственное покушение; к тому же, в самой высокой пещере хранится Ноев Ковчег…

«А что же тогда вы думаете о Ковчеге на горе Арарат?» – поинтересовался я у него. И тут же оценил всю важность новейше­го геологического открытия: что давным-давно Арарат составлял часть Ала-Дага, но попав в руки персов, отко­лолся от него и водрузился на христианской террито­рии, оставив, в поспешном бегстве, «священный» ков­чег под надежною охраной Ала-Дага.

С тех пор «Матан» отказывается выдавать его[1]. Другое предание – бытую­щее среди бехдинов и в оазисе Иезд – рассказывает о посвященных Магах, которые, во времена доисторичес­кие, благодаря своим знаниям и мудрости, стали «бога­ми». Они жили в армянских горах и были астрологами.

Узнав от звездных божеств, что мир вскоре будет затоп­лен, они заставили гору, на которой обитали, исторг­нуть огонь и лаву, покрывшую смолою всю поверх­ность горы, что надежно защитило великую пещеру от воды. Затем они водворили всех праведников, с их скотом и скарбом, внутрь горы, а всех нечестивцев остави­ли на погибель. Можно найти и более упрощенную вер­сию, которая была бы ближе к историческим фактам. Но об этом пока – ни слова.

Вы, конечно, знаете, что армяне, остававшиеся в религиозном отношении, вплоть до четвертого и даже седьмого веков христианской эры, парсами, называют себя хайками – потомками Хайка, современника Билу (Бела), царя вавилонского[1].

Обожествив его после смерти, они поклонялись ему как солнечному и лунному божеству. Хайк процветал за 2200 лет до Р.Х., согласно официально принятой датировке, и более, чем за 7000 лет, согласно истине. Их легенда гласит, что Хайк со своим кланом был вынуж­ден эмигрировать из Вавилона в Армению из-за религи­озных преследований, которым их подверг Билу, пытав­шийся отвратить их от чистого парсизма и обратить в сабеизм, включив Луну в культ почитания Солнца.

Через двадцать шесть веков (официально принятая дата), когда царь Тиридат – последний из Аршакидов – стал насильственно обращать их в христианство (четвертый век) и новая вера распространила свои версии космо­гонии «Бытия», Хайк имел честь преобразиться в потом­ка Иафета, сына Ноя – этого добродетельного старца, обладавшего всеми достоинствами, кроме одного… быть рожденным.

Но даже позабытые ими предания свиде­тельствуют о том, что они оставались верными учени­ям Зороастра. Они следовали им с тех пор, как Музар Оанн или Аннедот – Посланец Небес или Солнца (пер­вый Одакон Ано-Дафос, человек-рыба) – ежедневно появляясь из моря на рассвете и погружаясь в него на закате, преподал им благое учение, все их искусства и культуру.

Было это во время царствования Аменона Халдейского, за 68 сари, или 244800 лет до Потопа. С той поры (как утверждают ассирологи на основании хроник-цилиндров) еще несколько Одаконов подыма­лись из моря, последний же выходил во времена[1] хал­дейского царя Убара-Туту – «зарево заката» – предпос­леднего из допотопных царей Бероса. Эти водные учите­ля, все до единого, являлись из своей среды обитания, что в землях неведомых, подымаясь из вод Персидского Залива[1].

Если мы изучим сказание об Аннедоте, оставленное нам Аполлодором, а затем подкрепим его древними до­христианскими легендами Армении, повествующими, что он открыл им семена земли, научил их поклоняться матери-Земле и отцу-Солнцу и показал, как помочь дво­им вырастить плод, то есть обучил искусству сельского хозяйства – то мы едва ли станем удивляться, обнару­жив, что халдейский Оанн и Зороастр в их памяти еди­ны.

Халдейский Аннедот именовался «Сыном Рыбы», а последнее было именем матери Зороастра. Любопытно, что ваши исследователи Зенд-Авесты, парсы и европей­цы, скажут на это? Возможно, они будут немало удив­лены, узнав, что именно эллинизированное имя их Зороастра-Аннедота – которого греки называли Оаннесом – сделало обращение древних армян в христианство менее болезненным, чем оно могло бы быть в действительности – и я готов это сейчас доказать.

От Ала-Дага я направился чуть западнее Диядина и остановился у монастыря Сурб-Ованес – «Иоанна Предтечи» (имя Ованес тождественно греческому Иоанну). Сурб-Ованес – древнейший христианский монастырь в Армении. Он сооружен на месте допотоп­ного Храма Огня и располагается на левом берегу Евф­рата, у подножия величественного Непата.

Задолго до христианской эры здесь стоял город – одни называли его Бхагван, другие Дитза-ван – посвященный Ахура-Мазде или Ормузду. Страна эта изобилует преданиями, и даже монастырские библиотеки сберегли множество подлинных памятников этих дохристианских веков. Среди прочих там есть один толстый манускрипт, содер­жащий начертанные на пергаменте хроники всех празд­неств армян-огнепоклонников.

С особой пышностью отмечался Новый Год, начинавшийся у них в августе. Армянская цивилизация, отшлифованная зороастрийской философией, похоже, пользовалась чуть ли не все­ми современными удобствами. Эти хроники (четвертый век христианской эры) содержат повествование о смерти и погребении Высшего Жреца Матана (чьим привиде­нием меня ежедневно стращают местные жители) – брата царя Тиграна III. Когда он почил, царственный родственник воздвиг в его память величественный храм огня.

При нем было несколько гостиниц, предлагавших бесплатно кров и пищу каждому путнику и утешение пилигримам, независимо от их национальности. Увы! То были последние солнечные дни их веры… В 302 году царь Тиридат, вместе с придворными и армией, был крещен на том же самом месте, в водах Евфрата, Григором Озаренным.

Нет сомнений, что преподобный святой счел себя озаренным блестящею идеей; ибо не осени она его тогда – многие миллионы крещеных армян ос­тавались бы огнепоклонниками и по сей день. Хотя царь и часть его придворных приняли христианство, народ ему воспротивился и был насильно обращен в новую веру.

Чтобы сломить их сопротивление, в тот же год Григор посоветовал царю сровнять с землею храм огня в Бхагване и воздвигнуть на его месте христианс­кую церковь, куда и поместили затем реликвии (бед­ренную кость и кости двух пальцев), якобы принадле­жавшие святому Иоанну Крестителю, или «Предтече». В период полуторавековой зависимости от Македонии (с 325 г. до Р.Х.) армяне приняли для своего халдейско­го человека-рыбы Аннедота имя Ованес.

Их легко зас­тавили поверить в то, что «Ованес Креститель», загнав­ший их в воду, был тождественен Ованесу или Оанну, наставлявшему их предков, восставая из вод, вступая и погружаясь в них – до, во время и после наставлений. Короче говоря, идентичность имени и стихии оказалась полезным союзником в плане, состряпанном диплома­тичным святым. К концу одиннадцатого века вся Арме­ния приняла христианство[1].

Мораль, которую можно вывести из этой истории, такова: старики умирают, рождается новое поколение, но тот же фанатичный и сектантсткий дух, что вооду­шевляет миссионера и священника сегодня, воодушев­лял и миссионера и священника древности, ибо свя­щенническая каста – самая стойкая.

Эта легенда и вера в халдейского Оанна – единственная отличительная черта современного парсизма у древних армян. И тем не менее, я не берусь сказать, что в парсизме до перио­да Сасанидов не было такой же веры, хотя бы и в фор­ме легенды.

В то время, когда с падением Сасанидов угасли последние искры персидской государственности, почти все их книги и писания, которые пощадил Александр, были утеряны. Династия Сасанидов, я знаю, восстановила религию Магов во всем ее первозданном великолепии; а древние халдейские Маги веровали в Оанна – человека-рыбу, вестника, посланного им Бе­лом, Солнечным Божеством, дабы наставлять челове­чество, как говорит Берос, жрец Храма Бела.

Признать в Зороастре реформатора религии Магов значит прибли­зить эпоху его процветания к самому порогу христианс­кой эры, а в таком случае никогда бы не существовало столь большого расхождения относительно времени его жизни, какое существует ныне и какое мы находим у греческих историков.

В заключение письма – еще несколько слов. В 634-639 годах византийский император Ираклий, возвраща­ясь из похода в Персию и найдя церковь слишком убо­гою для хранения такого сокровища, как реликвии «Предтечи», приказал снести это строение и воздвиг­нуть на его месте гигантский монастырь.

Его внешние величественные и грандиозные пропорции изумляют путешественника и по сей день. Это самое большое здание в Армении. Но внутри него – мрак и пустота. Сте­на, на которой высечена надпись о похвальном деянии византийского императора, изрешечена мусульмански­ми пулями…

Купол покоится на четырех массивных гранитных колоннах, внутри которых выдолблен ряд комнат, расположенных в несколько этажей друг над другом, с винтовыми лестницами, вьющимися вокруг них и идущими к каждой келье, с потайными ходами, прорубленными в стене и ведущими их обитателей в час опасности на вершину купола, а оттуда – прямо в сер­дце горы, к ее многочисленным естественным пеще­рам.

Вследствие недавних вторжений курдов, исчезла последняя церковная утварь и алтарь – и даже святое бедро и два пальца не смогли уберечь этого места. И только библиотека, состоящая из книг и древних манус­криптов, сваленных, как ненужный хлам, в углах келий и не прельстившая ни одного курда, разбросана по всем комнатам. Из трех монахов, находившихся здесь в 1877 году, остался лишь один. В благодарность за кин­жал и немного серебряных абазов[1], он дал мне не­сколько ценных манускриптов…

Источник: agniyoga.roerich.info Илларион, Член Теософского Общества Апрель [1881]. Армен Петросян