И все же самой известной и крупной операцией совершенной, возможно, «Альфой» является взрыв в московском метро 8 января 1977 года.
Мое понимание этого преступления отличается, как от заявления Андрея Дмитриевича Сахарова, так и, естественно, от официальных объяснений этого самого крупного задания Андропова и Бобкова.
Если мое понимание отличается от мнения Сахарова, то лишь потому, что ему не были известны многие, позже обнаружившиеся материалы, не имея которых Сахаров был более осторожен в своих выводах и лишь предполагал, что взрыв — преступление, провокация, совершенная КГБ.
Взрыв в московском метро 1977 г. (из книги «Полвека советской перестройки»). Сергей Григорьянц
Что касается официальной версии об армянах-террористах, то она, во-первых, во многом противоречит установленным фактам, во-вторых, излагалась за эти годы в якобы бесспорных, но потом не совпадающих между собой вариантах, и в-третьих, сама необходимость все засекретить, никого, даже родственников, на суд не допустить и не дав им ни одного свидания, кроме часового — предсмертного, через три дня обвиняемых расстрелять не назвав в кратком газетном сообщении даже фамилии двух из трех невинно казненных людей. Все это бесспорные признаки того, что КГБ было что скрывать.
Это чудовищное по тем временам преступление (тогда и в голову не приходило, что можно покрывать ковровой бомбардировкой русский город, взрывать в Москве и не только в ней многоэтажные жилые дома и тому подобные достижения, выросшие как раз из андроповского времени) — было свидетельством мощи диссидентских, протестных, национальных, религиозных, неокоммунистических, монархических и множества других движений.
Сама природа советской власти была такой, что ей все было враждебно, вплоть до работы на дому сапожника, шьющего знакомым отсутствующие в магазине модные женские сапожки. А уж тайное изучение иврита, объединение инвалидов для защиты своих прав — просто злостная антисоветская деятельность.
При этом продолжала, несмотря на все аресты, выходить «Хроника текущих событий», работал почти десяток Хельсинских групп — не только в Москве, но в Киеве, Ереване, Вильнюсе, Тбилиси, а также Комиссия по злоупотреблениям в психиатрии, «Комитет защиты прав верующих», на весь мир звучал голос Сахарова и это кроме украинского, еврейского, литовского, армянского, крымско-татарского национальных движений и Общественного фонда помощи политзаключенным.
Возможно также, что Политбюро (а это преступление могло быть совершено только по его санкции — Андропов бы не осмелился совершить его только по своей инициативе) рассматривало этот акт, как ответ на подписание Хельсинкских соглашений с его гениальной, предложенной Константином Мельником — внуком Боткина и руководителем службы безопасности де Голля — третьей корзиной, предусматривающей соблюдение прав человека.
Брежнев был лично крайне заинтересован в Хельсинкских соглашениях — они не только делали нерушимыми послевоенные сталинские завоевания, но и накладывали определенную узду на советских маршалов. Брежнев, приведенный ими к власти, готов был давать армии столько денег, сколько попросят, но не хотел начала третьей мировой войны ни в 1965, ни в 1968 (при вторжении в Чехословакию), ни в 70-е годы, которая лишила бы и его верховной власти. Однако выполнять требования третьей корзины в Кремле тоже не хотели.
Мы столько пережили за эти десятилетия, что серия, согласованная в Кремле, как я полагаю, взрывов в Москве в декабре 1976 года кажется уже очень деликатной. Лишь один был в метро — 7 погибших, около 40 раненных, но и он на открытом участке, а не под землей, между Первомайской и Измайловской, что сильно ослабило тяжесть поражения. Две другие бомбы — одна под прочным прилавком гастронома, который самортизировал так, что не пострадал даже продавец, другая — в мощнейшей чугунной литой урне для мусора на Никольской, которая даже не была повреждена.
И тут, поскольку и сама группа «Альфа» и вся задуманная кровавая провокация были сверхсекретными, малоопытные в западной жизни и не имевшие возможности посоветоваться, Андропов и Бобков сделали серьезную ошибку, которая предопределила гибель несчастных армян и свела на нет их, казалось бы такой блестящий замысел.
Наиболее развернутыми и заметными общественными движениями в СССР были диссидентское и национальное еврейское, состоящее из двух одинаково влиятельных течений: устремленных на выезд к родственникам на свободу в Израиль и стремящихся к воссозданию традиционного еврейского быта и культуры в рамках и условиях Советского Союза.
Последнее, естественно, в те годы было менее мощным, влиятельным, энергичным, чем устремленные к выезду из СССР, но вместе они были очень заметной общественной силой. Еврейский самиздат в отличие от русского переодически использовал множительные машины (к примеру, в Кишеневе), 22 июня 1971 года 30 «отказников» из Прибалтики начали голодовку на центральном телеграфе в Москве, с 1972 года начались отказы от службы в армии в том числе и потому, что военные тайны, в которые был посвящен солдат, служили основанием для отказа в разрешении на выезд.
В 1983 году в соседней с моей камере Калужской тюрьмы ждал суда за отказ от службы сын гроссмейстера по шахматам Виктора Корчного. В киеве 29 сентября в день расстрела ста тысяч евреев немцами собирались (с активным участием писателя Виктора Некрасова) митинги в Бабьем Яру. В 1969 году — 300-400 человек, в 1970 — 800 человек, в 1971 — более тысячи и так далее. В Риге на Румбольском кладбище собралось 22 тысячи человек.
В 1974 году (1-5 июля) прошла международная научная сессия семинара Александра Воронеля «Математика и физика в приложении к другим наукам», 21-23 декабря 1976 года — сессия «Еврейская культура в СССР: состояние и перспективы». Нобелевские лауреаты из Европы и США требовали разрешения участвовать в научных семинарах, в визах им отказывали, квартиры, где намечались семинары — блокировали, русских участников обвиняли в хулиганстве, и арестовывали.
Понятно, как это досаждало КГБ и Андропов с Бобковым пожадничали, стремясь получить повод для уничтожения и одного и другого движения. Для этого личному агенту Андропова Виктору Луи (редкостная мразь, я его пару раз встречал, и он поражал своим цинизмом и мягкой наглостью) было поручено сразу же написать в газете «Лондон ивнинг ньюс», корреспондентом которой он был устроен, что по рассказам уцелевших свидетелей в вагоне видели каких-то черноволосых чуть ли не горбоносых людей, а по сведениям из «информированных источников» (все знали, какие источники были у Луи) к взрывам в Москве были причастны диссиденты.
А в Москве к тому же начали вызывать на допросы всех возможных оппозиционеров. И тут Сахаров, который ни в малейшей степени не был антисемитом, а потому ему было все равно, вызывают на допросы заведомо непричастных русских или евреев (а вместе с ним и остальные диссиденты) не совсем правильно оценили положение, тем более, что в передачу радио «Свобода» о статье Луи кусок о черноволосых людях не попал.
Правозашитные организации провели совместную пресс-конференцию, где говорили о том, что взрыв в московском метро — провокация КГБ с целью уничтожения диссидентского движения. В своем обращении Сахаров писал:
«Я хотел бы надеяться, что уголовные преступления репрессивных органов — это не государственная, санкционированная свыше, новая политика подавления и дискредитации инакомыслящих, создания против них “атмосферы народного гнева”, а пока только преступная авантюра определенных кругов репрессивных органов, не способных к честной борьбе идей и рвущихся к власти и влиянию. Я призываю мировую общественность потребовать гласного расследования причин взрыва в московском метро 8 января с привлечением к участию в следствии иностранных экспертов и юристов…».
Сахаров не знал, что, в отличие от Советского Союза, на Западе обратили как раз большее внимание на намек Луи на то, что взрыв в метро устроен евреями. Репутация Советского Союза как оплота антисемитизма и так была довольно прочной, но тут ряд публицистов вспомнили о 1952 годе и «врачах-убийцах», подготовке еврейских погромов и поголовного выселения евреев.
Начались прямые сопоставления «страны победившего социализма» с фашистской Германией. СССР мог оказаться в полной изоляции, и Андропову с Бобковым пришлось срочно исправлять сделанную ошибку. Кстати говоря, ни в одном официальном рассказе о взрыве в метро статья Виктора Луи никогда не упоминается, но тут Андропову приходилось считаться с реакцией как раз на нее, а потому забыть и о московских диссидентах и о евреях.
Но последних необходимо было кем-то заменить, срочно найти новых террористов. Несколько месяцев, по-видимому, подыскивали и в конце концов остановились на армянах. Во-первых, потому, что тоже черноволосые и горбоносые, во-вторых, потому что в Европе было хорошо известно, что существуют террористические армянские организации, выслеживающие и убивающие турков — виновников геноцида армян (погибло не менее 1,5 миллионов).
Наконец, когда был выбран в качестве организатора Степан Затикян, у него было еще два с точки зрения КГБ важных преимущества: судимость за создание партии НОП — партии добивающейся создания независимой Армении (правда, путем плебисцита, Затикян вообще был убежденным противником насилия). Но к тому же он был убежденным антисемитом и это с лихвой было использовано КГБ — мы боремся не с евреями, а с антисемитами.
Дальше в качестве исполнителей, поскольку Затикян никуда не ездил и каждый день работал на ереванском заводе, были выбраны двое армян, знакомых Затикяну, но ни к чему не имевших отношения, в надежде, что на Лубянке их удастся легко сломать (одному — юному художнику Багдасаряну – было всего 20 лет).
После этого через 10 месяцев их якобы ловят в поезде Москва-Ереван, а на Курском вокзале обнаруживают взрывное устройство. Здесь, правда, официальные источники путаются: в недавнем фильме «Следствие ведут…» сумку с бомбой обнаруживает милиционер, спугнувший террористов.
В более ранних официальных рассказах никто Степаняна и Багдасаряна не пугал, бомбу они сами оставили под скамейкой, и ее случайно обнаружил кто-то из ожидавших поезда пассажиров. Вероятно, можно и дальше сопоставлять фантазии официальных историков, но так как весь ход дела был засекречен, к 1991 году были очевидны только некоторые его странности:
– срочный (через 3 дня после приговора), совершенно небывалый в те годы, расстрел осужденных;
– очень странная, всего в пять строк, единственная информация (в газете «Известия») о суде и расстреле армян, где было сказано, что их трое, но названа только фамилия якобы организатора Затикяна, который как раз бомбы не подкладывал и в Москву не приезжал;
– очень странная реакция на все это ряда видных партийных деятелей (Бобков называет первого секретаря ЦК компартии Армении К.С. Демирчяна, запретившего публикации об этом в газетах на армянском языке) и руководителей КГБ. «Хроника текущих событий» помещает сообщение о возмущении заместителя Андропова Цвигуна, который даже пытается противится тому, что «в Армению понаслали следователей». По словам того же Бобкова, так же вел себя и председатель КГБ Армении Мариус Юзбашян. Он якобы:
«скрывал от руководства КГБ СССР информацию о действиях в республике представителей международной армянской террористической организации — Армянская секретная армия освобождения Армении «АСАЛА», созданной взамен «Дашнакцутюн». Именно этой организации принадлежит разработка взрывов в московском метро…».
Насчет «Дашнакцутюн» – это очередное вранье Бобкова. Обычная в те годы зарубежная социалистическая партия, существующая и поныне, ни в какую армию не превращалась. Любопытно в этом другое — прямой начальник Бобкова генерал Цвигун (не говоря уже об армянском руководстве) в этой борьбе потерпел поражение. Но ни одна из сторон не пострадала.
Однако, в 1991 году для тех, кто хотел знать, все стало на свои места. Документальная студия «Айк» при киностудии «Арменфильм» и режиссер Александр Ганджумян прежде чем снимать фильм «Государственное убийство» обратились к бывшему военному прокурору, а теперь адвокату Артему Сарумову с просьбой ознакомиться с делом о взрыве в московском метро и дать заключение для фильма.
В 1991 году Бобкова из КГБ убрали, и Сарумову это удалось. Он и до сих пор — единственный независимый юрист, который видел дело о взрыве. Больших открытий Сарумов не сделал, поскольку знакомился не с оперативным, а с судебным делом, то есть документами прикрытия, но выяснил, что признал свою вину из трех мнимых террористов один двадцатилетний Багдасарян, что все приговоренные, когда получили перед смертью свидание с родными, были поражены тем, что они еще живы, то есть арестованных следователи шантажировали тем, что их родные то ли уже расстреляны, то ли находятся в соседних камерах.
Степанян в коридоре слышал голос жены — так от них добивались признаний. Сарумов — сам опытный прокурор к тому же знал, что обычно после приговора о высшей мере наказания на рассмотрение аппеляций Верховным Судом и обязательной по закону просьбы о помиловании в Верховный Совет СССР уходит не меньше полугода. Здесь все было подписано за три дня, два из которых были субботой и воскресеньем. За это время даже доставить бумаги по инстанциям в Советском Союзе было невозможно.
Но самое бесспорное и многое объяснившее свидетельство совершенно неожиданно для себя обнаружили кинематографисты. Встретившись с Завеном — братом единственного признавшего свою вину Багдасаряна, они внезапно узнали, что в день взрыва в московском метро Багдасарян был на свадьбе своего брата, в армянском селе, где по традиции были все односельчане и двести человек (многих из них киношники опросили) были бесспорными свидетелями его невиновности.
Тогда стало ясно, почему в публикации «Известий» не было фамилий других мнимых участников теракта и почему при всей партийной дисциплине Демирчян не мог разрешить публикаций в Армении статей о так грубо сфабрикованном Бобковым и Андроповым деле после заказанного ими же кровавого преступления.
На убийство поодиночке Паруйра Севака и Минаса Аветисяна он (как и председатель КГБ Юзбашян) был согласен, но вот убивать после публикации имен мнимых террористов целую деревню свидетелей — это уж было слишком в те времена (впрочем, время, когда это стало возможным, наступило только в России).
В 1993 году на конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра» адвокат Сарумов сделал доклад о взрыве в московском метро. Наталья Геворкян по его материалам написала статью в «Московских новостях».
Взволнованный Бобков, который был вторым человеком при Гусинском (или Гусинский — грязной шляпой у Бобкова в корпорации «Мост», где, как выяснилось в лондонском суде, работало 800 сотрудников КГБ), тут же на НТВ (принадлежавшем Гусинскому) показал фильм с их версией взрыва в метро, где меня назвал пособником террористов.
Я позвонил на НТВ, попросил дать мне кассету и сказал, что подам в суд. Отказать в кассете в 1993 году мне не могли, пообещали найти через пару дней, но вместо этого повторили фильм. В повторе упоминания обо мне уже не было. Филипп Денисович Бобков суда в те годы не то, что боялся, но все же опасался.
Впрочем, судить о причастности группы «Альфа» к взрыву в московском метро можно лишь по чудовищному количеству лжи, нагроможденной КГБ, чтобы скрыть подлинные обстоятельства совершенного преступления и, главное, по тому, что «Альфа» именно для таких дел и была создана.
Опубликовано на сайте: 14 февраля 2016, 11:13 Автор: Сергей Григорьянц
Комментарии к публикации
6 комментариев
ПОХОЖИЕ ПУБЛИКАЦИИ
15 февраля 2016, 6:22
20 февраля 2016, 15:15
Вот Вам исторический экскурс в книге “Процедура. Исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах”
https://www.ozon.ru/context/detail/id/17917559/
Попробуйте прочитать, если сил хватит дочитать.
Ну, там еще Тухачевский с Красной армией и химическим оружием против тамбовских крестьян. Андропов, Устинов, – все они из той ленинской гвардии выросли, для которой расстрелы по разнарядке были рутиной. Андроповские, сегодняшние, – они наследники и продолжатели ленинского курса.
Может, не знаете, – в годы войны в Афганистане на нашей стороне границы точно так же жгли таджикские кишлаки и расстреливали жителей, – по подозрению, на всякий случай.
“чтобы выстрелить в начале бесконечного террора” – написал про Аврору И.Бродский и он, по-своему точнее, оценил все, что происходило в стране после 1917.
20 февраля 2016, 18:34
when he was student of Yerevan Polytechnique Institute
KGB had this plot to destroy Armenian National Movement .
28 февраля 2016, 8:10
Зачем это Андропову и Бобкову?
То что они были профессиональными киллерами, я не подвергаю сомнению, но зачем это было нужно политбюро – из Вашей статьи, уважаемый Сергей Иванович, совершенно непонятно.Я не подверг сомнению Ваш расказ, я сам потерял близких людей, но логики поведения заказчиков и исполнителей я не понял.Извините за безапеляционность моих высказываний.
22 сентября 2016, 0:22
Кажется в книге об Андропове я объясняю это более подробно. Для Андропова взрыв в московском метро возможность расправиться одновременно и с диссидентским и с еврейским движением на выезд, в это время очень активным. Если бы он так не жадничал и Виктор Луи не писал о смуглых людях еврейской внешности, то для начала расправиться с резко выросшим диссидентским движением ему бы удалось, а потом добрался бы и до еврейского. Но антисемитский оттенок и близость к еврейским погромам в статье Луи тут же привлекли внимание на Западе и грозило разрывом серьезных договоров и изоляцией Советского Союза, и поэтому пришлось фабриковать дело против ни в чем неповинных трех армян.
22 сентября 2016, 17:03