Александр Спендиаров – Ностальгия-1927 год – Из книги «100 великих армян 20 века»

Александр Спендиаров - НостальгияРождественская елка 1927 года явно не забавляла музыканта: увенчанная пятиконечной звездой она и по форме весьма напоминала Спасскую башню Московского Кремля. Вероятно, именно по этой причине музыкант и уселся спиной к ней; так во всяком случае подумалось хозяину квартиры Михаилу Булгакову.

Нет, это, разумеется, не было знаком неуважения в отношения великого зодчества; в Кремле жил непростой Хозяин, который смотрел на композитора всеми глазами зажженных гирлянд. Во второй половине 1920 гг. видимо в такой форме и принято было игнорировать его присутствие в каждом советском доме. По крайней мере, Булгаков это чувствовал «спинным мозгом»…

Отрешенным взглядом музыкант глядел на тарелку и говорил о постигших несчастьях. Сам писатель, который вероятно также не имел особых причин быть оптимистом, слушал своего друга не менее исступленным поддакиванием: время действительно сатанинское… Неделей раньше чета Булгаковых сама гостила у Александра Спендиарова — они часто навещали друг друга — однако, вопреки всем усилиям врача настроение музыканта, в отличие от его же температуры, не поднималось.

О расстроенном как клавиши пианино состоянии композитора, свидетельствовала и книга Серена Кьеркегора «Болезнь смерти» — замеченная Булгаковым на краю журнального столика: Господи! Дай нам ослепнуть для вещей, которые не научают добродетели, и ясные глаза для всей твоей истины. Александр Спендиаров называл великого писателя своим камертоном.

Неизвестно, что именно починил гениальный камертон внутри расстроенного пианино, однако в тот «рождественский» вечер настроение Александра Спендиарова постепенно стало подниматься и приблизилось к уровню ртутного столбика: полнейшая гармония души и тела. Музыкант преобразился и начал в мажорных тонах говорить об Армении и выдающихся успехов своей родины.

Михаил Булгаков слушал живой рассказ музыканта с интересом: у него всегда — еще с Владикавказа было много армянских приятелей — и ему действительно было любопытно знать, что на самом деле происходит за далеким хребтом. Впрочем, одно обстоятельство особенно угнетало писателя: резкая смена настроений — это всегда опасно; тем более, Булгаков понимал, что друг выдает желаемое за действительное.

По крайней мере, в отдельных случаях… Дочь композитора Марина обладала незаурядными творческими способностями. К тому же она обучала Булгаковых английскому: Михаил Афанасьевич давно готовился вместе с супругой покинуть Советский союз; Любовь Евгеньевна уже подавала два прошения, а в июле 1929 года уже сам писатель обратится к Сталину:

«…силы мои надломились, не будучи в силах более существовать, затравленный, зная, что ни печататься, ни ставиться более в пределах СССР мне нельзя, доведенный до нервного расстройства, я обращаюсь к Вам и прошу Вашего ходатайства перед Правительством СССР об изгнании меня за пределы СССР вместе с женой своей Л. Булгаковой, которая к прошению этому присоединяется».

Долгое время супружеская чета наивно уповала на благосклонность Хозяина, который в тот зимний вечер 1927 года наблюдал за домашней обстановкой разноцветными глазами зажженных гирлянд: правый глаз у него черный, левый — почему — то зеленый… «Марина Александровна всегда была в центре внимания — она не только преподавала нам английский, но и пела, танцевала, проявляла артистический дар», — вспомнит позже Любовь Булгакова.

Впрочем, у самой дочери будет, что вспомнить из этого вечера: «Меня поразило, что он весь грустный и поникший. Он был весь в себе, в своих мрачных мыслях, и не выходил из своего мрачного в то время мирка. Потом, как — то неожиданно для всех нас перешел на восхваление Армении. Чувствовалось, что сутолочной Москве он очень соскучился по ней».

Михаил Булгаков слушал живой рассказ музыканта с интересом: у него всегда — еще с Владикавказа было много армянских приятелей — и ему действительно было любопытно знать, что на самом деле происходит за далеким хребтом. Потом он как врач поставит диагноз — Ностальгия! Этой традиционной для армян болезнью знаменитая в Тавриде фамилия Спендиаровых болеет давно.

Сам музыкант родился 1 ноября 1871 года в крымском местечке Каховка, куда в период Крымской войны и перебрался в 1855 году дед будущего основоположника национальной композиторской школы и армянского симфонизм Авксентий Спендиарян; война вынудила его был покинуть кусочек Армении «Перекоп — Армянск».

Впрочем, отец Александра — Степанос (Афанасий) от национальных корней никогда не отойдет; женится на внучатой племяннице Ованеса Айвазовского- Варваре Леонидовне; естественно, семья Спендиаровых дружила с великим маринистом. Отец композитора очень заботится о том, чтобы дети Леонид и Александр изучали армянский язык, литературу и историю.

В 1880 году, 9 летний Саша напишет Афанасию Авксентьевичу из Семфирополя: «Милый папа! Я уже учусь по- русски и по-армянски, и скоро напишу тебе по-армянски». Он конечно сдержит данное отцу слово: напишет первые образцы симфонической музыки на армянском языке и прославит на весь мир национальное музыкальное искусство.

Но до этого композитор еще должен всесторонне изучить армянскую культуру и открыть для себя много неожиданного: оказывается мы ровесники Вавилона и Ассирии: Себастийская когорта стояла перед моими соотечественниками.

Историю Родины будут постигать в Москве, в кругу армянских семей — профессора Нерсеса Нерсесова, банкира Джамгарова, юриста Юрия Гамбарова, видного общественного деятеля Григора Джаншиева, доктора медицины Сергея Шагинянца — отца удивительной девушки по имени Мариэтта. Уже в 1890 гг. братья напишут отцу: «Теперь мы такие армяне, что держись!».

В доме Нерсесова родится и замечательный романс композитора «К розе»; он услышит знаменитого поэта Александра Цатуряна и уже на следующий день романс будет готов… В 1916 году Александр Спендиаров в Тифлисе: в катастрофические в жизни армянского народа годы он приезжает в традиционный центр национальной культуры: к Ованесу Туманяну, Мартиросу Сарьяну… последний поставит композитора в известность о том, что Гречанинов собирается писать оперу на сюжет поэмы Ованеса Туманяна «Ануш»: «Я сказал об этом Александру Афанасьевичу желая задеть его патриотическое самолюбие, — вспоминал великий живописец. — Думаю, что я добился поставленной цели». Позже он начнет писать оперу «Алмаст»…

Рождественская елка 1927 года явно не забавляла музыканта: увенчанная пятиконечной звездой она весьма напоминала Спасскую башню Московского Кремля. Вероятно, именно по этой причине музыкант и уселся спиной к ней. Он был весь погружен в себя, и не выходил из своего мрачного мирка. Потом, неожиданно для всех перешел на восхваление Армении. Михаил Булгаков слушал живой рассказ музыканта с интересом: он как врач знает диагноз — Ностальгия! От этого умирают. Выдающемуся музыканту Александру Спендиарову оставалось жить несколько месяцев. —

Арис Казинян. Из книги «100 вел. армян 20 века»

Leave a Comment

Your email address will not be published. Required fields are marked *

This site uses Akismet to reduce spam. Learn how your comment data is processed.

Scroll to Top