Валерий Папанян в NASA – Центр Линдона Джонсона

Валерий Папанян – доктор физических и математических наук. Родился в Тбилиси. В 1968 году окончил факультет теоретической физики ЕГУ, затем аспирантуру в Институте физики Академии наук СССР в Москве. С 1974 года более 20 лет проработал в Институте физических исследований, где стал главой лаборатории по электромагнитным взаимодействиям, затем – физике газовой плазмы.

Проводил совместные исследования с университетом Райса (Хьюстон, Техас), Ла Сапиенца (Рим), лабораториями в Праге и Будапеште. В 1996 году начал новую карьеру в Университете Райса в Хьюстоне. С 1999 года работает в NASA: сначала на развитии программы “Х-38” Crew Return Vehicle (CRV), затем на проекте Шаттл “Return to Flight”, где проработал до конца эпохи шаттлов в 2011 году. В настоящее время работает в группе Орбитальных осколков в Космическом центре им. Линдона Джонсона NASA (Orbital Debris group at NASA Johnson Space Center).

Я родился и окончил школу в Тбилиси. В школе любил технические предметы – физику и математику. Очень большое воздействие оказал на меня мой учитель Александр Багратович Андреасов, который любил повторять: «чтобы решить задачу, ее надо чувствовать всеми фибрами души».

Большое влияние на меня оказал полет в космос Юрия Гагарина в 1961 году, тогда я учился в 8-м классе. Я много читал на эту тему, написал небольшой доклад на основе книжки Иосифа Шкловского «Вселенная, жизнь, разум». Поэтому я решил, что буду заниматься строительством ракет, но скоро увлекся элементарными частицами, квантовой механикой.

Была тогда книжка «Странность неоспоримого мира» про квантовую механику. Там была глава с фотографиями про строительство космической станции на Арагаце в последние годы войны Артемом Алиханяном и его братом Абрамом Алихановым.

(Кстати, немногие знают, что именно последний должен был возглавлять проект по разработке атомной бомбы, но затем был выбран Курчатов из-за своего русского происхождения). Все это также оказало влияние на меня, и я все больше углублялся в физику и даже был в финале математической олимпиады, организованной Московским физико-техническим институтом.

Я не хотел оставаться в Грузии. После окончания школы передо мной стоял выбор – ехать поступать в Ереван или в Москву. Отец посоветовал ехать на родину – в Армению, о чем я впоследствии никогда не жалел.

Валерий Папанян говорит, что ему очень повезло, поскольку в Армении он оказался в центре развития всех отраслей физики, встретил друзей на всю жизнь, а также познакомился со своей будущей женой.

В то время шло активное строительство Института физики и развитие компьютерных наук, инжиниринга: быть ученым было престижно и популярно. Нас – лучших студентов – отобрал академик Микаел Тер-Микаелян. Он имел хорошие контакты с Москвой и посылал туда студентов в аспирантуру.

Так я оказался в Институте физики Академии наук в Москве, где в 1974 году защитил кандидатскую диссертацию. Многие из нас – армянских студентов – вернулись в Армению, где я и женился год спустя.

Я стал работать в Институте физических исследований. Там я проработал 20 лет, начав с позиции младшего научного сотрудника и став руководителем лаборатории, в которой мы занимались коротковолновыми лазерами, газовой плазмой.

У меня были хорошие контакты в советское время, в том числе и за рубежом: меня приглашали работать в Италию, Чехословакию, Венгрию, участвовать в конференциях, в том числе и в США. За эти годы у нас были совместные исследования с университетом Райса в Хьюстоне, университетом Ла Сапиенца в Риме, лабораториями в Праге и Будапеште. Почти ежегодно я ездил на международные конференции, но никогда не думал о том, чтобы остаться жить там.

Помню, как впервые попал в США. Ответственным за приглашения из Восточной Европы был доктор Рольф Гросс. Он попросил главу советской делегации, лауреата Нобелевской премии по физике Николая Басова прислать не известных академиков, а молодых и активных ученых.

Таким образом, я оказался в составе советской делегации, отправляющейся на конференцию в легендарный Новый Орлеан. Все участники этой конференции стали впоследствии друзьями, а также надолго сохранили связи с американскими коллегами.

В сложные годы с 1989 по1996 я содержал лабораторию на международные гранты (Фонд Сороса, Международный научный фонд, Сотрудничество по прикладной науке). Однако после 1991 года становилось все сложнее оставаться конкурентоспособным на международной арене.

Мировая наука развивается стремительно, и если ты не работаешь даже месяц (а работать в холодные зимние месяцы в Армении было практически невозможно), то очень быстро отстаешь. Мы занимались экспериментами, но было уже невозможно покупать новые приборы и оборудование…

В 1996 году я вновь получил грант от Международного научного фонда, приехал в университет Райса в Хьюстоне, в котором неоднократно бывал до этого, и по завершению проекта принял решение остаться там.

В Университете Райса в возрасте 46 лет началась вторая карьера Валерия Папаняна.

Хьюстон славится тремя вещами – Космическим центром им. Линдона Джонсона (Johnson Space Center, JSC), нефтяной промышленностью, а также Техасским медицинским центром. Моя первая работа была в нефтяной отрасли – в компании Baker Hughes, занимающейся новыми разработками для бурения.

Им требовался специалист по оптике и лазерной спектроскопии, чтобы делать анализы во время бурения под землей. В Baker Hughes я получил несколько патентов. Однако в 1999 году цена на нефть упала до критической отметки – $ 13 за баррель, и компания прекратила эти работы.

Именно в этот период Валерий Папанян получил предложение работать в NASA. Он говорит, что таким образом круг замкнулся – детское стремление заниматься разработкой ракет под впечатлением полета Юрия Гагарина в космос стало реальностью.

NASA – правительственная организация, финансирование которой предлагает президент и одобряет Сенат США. Другими словами, программы длятся до тех пор, пока идет их финансирование, и зачастую зависят от политических изменений.

Мой первый проект в NASA был так называемый “X-38” Crew Return Vehicle (CRV) – спасательный корабль, который мы разрабатывали для Международной космической станции. Смысл этого корабля был в возвращении астронавтов на землю в случае непредвиденных обстоятельств (столкновение с метеоритом или космическим мусором).

Я работал в группе, занимающейся разработкой лазерных пиропатронов, используемых для развертывания парашютов и другого важного оборудования.

В Америке очень важно демонстрировать свои профессиональные навыки, а не только знания, как в Советском Союзе. Ты должен доказать, что умеешь делать то, что им в данный момент необходимо. Мне удалось решить проблемы, с которыми они сталкивались, и они стали прислушиваться к моему мнению.

Многие думают, что в Америке, образно говоря, раздают шоколад, это не так – нужны долгие часы серьезной работы. Моя карьера пошла вверх: я получил несколько наград, был приглашен с женой в качестве VIP-гостей на запуск шаттла «Дискавери» во Флориде в 2001 году.

Затем проект закрыли из-за сокращения финансирования. В 2003 году произошла катастрофа шаттла «Колумбия». Меня как специалиста по оптике пригласили работать в группе, занимающейся инспекцией поверхности шаттлов во избежание аварий при входе в земную атмосферу.

Это был его второй проект в NASA. Валерий Папанян проработал в данной группе до конца эпохи шаттлов в 2011 году.

В NASA знают, когда проект прекратит существование, и специалистов заранее распределяют по другим проектам. Так я был приглашен в группу, занимающуюся исследованием космических осколков (Orbital Debris Group of the Astromaterials Research and Exploration Science Directorate at NASA).

Я работаю в группе радаров. Им, в отличие от телескопа, не нужен солнечный свет для того, чтобы заметить на орбите объект. У них поразительная чувствительность. Так, на расстоянии 2 000 км радар может чувствовать сантиметровые осколки.

Все это достигается специальными импульсами, математической и статистической обработкой с помощью мощных компьютеров, а не так, как мы привыкли видеть в фильмах – с помощью операторов, смотрящих на круглый экран.

Каково работать в крупнейшем в мире ведомстве по исследованию космического пространства?

Конечно, с одной стороны, очень романтично работать для NASA. Восприятие также зависит от того, на каком уровне ты работаешь. Но, с другой стороны, это большая ответственность, потому что ты знаешь, что от твоей работы зависит жизнь людей.

Когда мы исследовали поверхность шаттлов, то знали, что если мы пропустим какой-нибудь дефект, это может стоить жизни астронавтов. А размеры и формы дефектов, которые мы изучали на расстоянии посредством видео и фотографий, могли быть миллиметровыми.

Жена Валерия Вазгануш также физик, защитилась по молекулярной физике в Киеве и сейчас работает в Университете Техаса, в Центре исследований рака в Хьюстоне.

Дочка Шушаник получила экономическое образование в Ереване, магистратуру по специальности «Урегулирование конфликтов» завершила в Ноттердамском университете, а аспирантуру – в Хьюстоне.

В свое время она приняла участие в программе встречи армян со своими азербайджанскими сверстниками в районе Иджевана. Сейчас работает старшим экономистом в компании BBVA Compass в Хьюстоне.

Сын Хачатур пошел по линии компьютерной инженерии, окончил Техасский университет в Остине, работал на компанию Dell. В данный момент учится на юриста в области патентов по электронике и компьютерной технике.

Моя родная сестра живет в Армении, и мы регулярно ездим туда. Из-за плотного графика я не успеваю ездить каждый год, обычно бываю в Армении раз в 2-3 года. Жена же едет в Армению каждый год.

Из-за специфики работы я не могу поддерживать научные связи на официальном уровне. Неофициальные личные контакты, конечно, есть. В Ереване я всегда с удовольствием встречаюсь со своими коллегами-физиками из ЕГУ и Академии.

Кто-то сказал, что физика – это не специальность, а образ мышления. Валерий Папанян говорит, что полностью с этим согласен, вспоминая свои годы в аспирантуре в Москве, где встречи с такими личностями, как академик Андрей Сахаров оказали огромное влияние на его научное и личное развитие.

С Валерием Папаняном беседовал Арам Араратян. mediamax.am