Историю эту мне рассказала новая знакомая, которая услышала ее от старого знакомого, а уж от кого – тот, не знаю.
Это было в глубоко советские времена, и в рамках советско-монгольских мероприятий про дружбу и сотрудничество, последние привезли в армянский город-побратим новый фильм собственного производства.
А русский переводчик прямо у трапа самолета был принят бригадой «скорой помощи» и отправлен в больницу с диагнозом «острый приступ аппендицита» или чего-то столь же отчаянного в контексте предстоящей премьеры фильма.
Монголов в Армении принимали не впервые, те и сами немного умели по-русски-армянски объясняться и выпивать-закусывать. Но ведь синхронно переводить, да еще кино – это совсем другое дело!
Возникшую напряженку нужно было срочно решать, и секретарь горкома-побратима вызвал местного вундеркинда, сына своего приятеля, и велел выполнить это щепетильное задание партии, т.е. засесть в кинобудке и озвучить фильм по-русски для обеих делегаций.
К счастью, у парня опыт синхронного перевода имелся. Но не с монгольского же. Тот слыл полиглотом: знал русский, армянский, немецкий, английский, турецкий, и с привлечением словаря и мимики – польский. Но монгольский – нет, ни капельки.
Партийный начальник пообещал удвоить ставку – а они у синхронистов были приличные. Но нет, ставка не улучшила знаний этого замечательного языка у местного синхрониста, хотя была соблазнительной. Тогда начальник удвоил и двойную ставку – а это были реальные деньги.
— Ты что кочевряжишься? – поинтересовался референт, учтиво вступив в сложные переговоры шефа, – не проходил, что ли, что в монгольском до фига русского и армянского, и я бы сам перевел, чесслово, если б не был занят с делегацией.
Я, когда в армии служил, там у нас монгол был из Бурятии, – так всё было понятно и без перевода: конь – хонь, берег – эрег, пустыня – целийн, ихний бог – бурхан, партия – тал, стадо – мал, товарищ и брат – ах дуу, супруг – нехер, дети – хуухед, собрание – цуглуулах, бежать – ажиллуулах, выпивать – уух. Что ж тут непонятного?
Ведавшего теории перевода младенца, ставки за пару часов мытарств в кинобудке хватило бы на импортный костюм с галстуком в придачу – и наш синхронист сдался.
Процесс пошел: референты засновали, рассаживая почетных гостей, свет погас, и по экрану поплыли таинственные титры, которые следовало молча перетерпеть, чтобы не спутать режиссера с монгольскими кинозвездами, а название студии – с монтажерами и гримерами.
Буквы закончились, и на экране показались двое монгольских всадников, отличить которых было легко: один был на гнедой лошадке, а другой – на каурой. Они насуплено переговаривались, и референт во втором ряду зала нетерпеливо обернулся к кинобудке.
— Ты пойдешь сегодня на партийное собрание? – среагировал в микрофон синхронист, озвучивая Гнедого.
— Обязательно пойду, – последовал перевод ответа Каурого.
Мизансцена не нарушалась, всадники продолжали скакать и переговариваться, и уловившему из вводной лекции референта знакомые слоги синхронисту не оставалось ничего лучшего чем выстраивать и далее логику беседы:
— А твой отец пойдет на собрание?
— Обязательно пойдет. Он за всю свою жизнь не пропустил ни одного партийного собрания.
— И брат пойдет? – гнул свою линию Гнедой. Но тут Каурый резко хлопнул себя по животу, сердито затараторил, и в музыке древней речи спасительно прозвучало знакомое слово «юрт»!
— Нет, – мгновенно среагировал за Гнедого наш переводчик, – у него жена собралась рожать и хочет разрешиться у себя в юрте.
И брату придется пропустить партийное собрание – в то время как партия построила столько удобных родильных домов, и можно было бы отвезти жену в роддом, а самому прийти на партийное собрание!
Видимо, перевод и вправду удался, т.к. члены обеих делегаций заулыбались, довольный собственной кадровой политикой партийный начальник-побратим гордо огляделся на прихлебал из ЦК, а монгольские всадники легко одолели очередной бархан в необъятной степи на весь экран.
И тут случилось невероятное. Всадники попадали с лошадей и распростерлись на земле – а в кадре появилась конница, во главе с насупленным мужиком с кисточками на шляпе. «Чингиз Хан!» – захрипели всадники – Гнедой с Каурым – так подобострастно, как не умели советские инструкторы райкомов при виде генсека.
Здесь надо отметить, что «Гарри Поттер» в описываемый период не предвиделся в течение еще пары-тройки десятилетий.
Жанр фэнтэзи не был принят в массовое вооружение литературными маргиналами, а советская детвора, из рядов которой вышел наш вундеркинд, читала нормальную литературу, и в том числе – трилогию Яна.
Так что синхронист мгновенно врубился, какой же клюквы он старательно навешивал на уши партийного руководства своего города и его побратима из братской Монголии.
Он мог, конечно, позорно покинуть вверенную ему кинобудку и микрофон с предоставленной беспрецедентной свободой слова.
Но переводчики – это особая категория болтунов-интеллектуалов. Потому что те нейронные связи, которые есть в мозгу у любого нормального человека, и похожи на тончайшие ниточки длиною с экватор, у переводчика множественны.
Они как веревочки, что были протянуты из всех садов и огородов к центральному рулю Тимура и его команды, и друг к дружке. И приходя в движение, вызывали перезвон жестяных банок по всему дачному поселку.
И каждая из банок – один язык, который звенит и резонирует с другими. Длины нейронных ниточек переводчиков-полилингвистов хватило бы на еженедельные маршруты на Луну и обратно в течение года. Такой это особый народ – невзирая на языки и собственный этнос. Так что после мгновенной оторопи наш синхронист решился:
— Да будет вечна наша Монголия, – выдал он за Каурого, – мы с тобой попали, дорогой товарищ, во времена Чингиза Хана!
Дальше перевод пошел гладко и почти близко к тексту, потому что привязывание голов Гнедого и Каурого к хвостам собственных лошадей, военные действия и крики во славу великого вождя переводились и комментировались легко, как с листа.
Обе делегации были очень довольны, а партийный начальник отстегнул переводчику даже больше положенного. Но наш вундеркинд костюма не купил, нет. Он поступил в аспирантуру на кафедру теории литературного перевода. А вы говорите – фэнтэзи…
Лия Аветисян
