Помню, как мы с хайр Егией — по-нашему, по-русски, с отцом Ильей, отправились в город Севан в дни празднования 350-летия великого Мхитара Себастаци, основателя конгрегации мхитаристов — монахов-ученых.
Когда впереди появилась густо-синяя полоса озера, хайр Егия спросил, подготовил ли я какое-то слово на научной сессии тамошнего университета, носящего имя Мхитара. Я пожал плечами и ответил что-то в стиле пионеров былых времен, мол, всегда готов!
Но это было самонадеянное заявление. Умная речь самого отца Ильи, которой он открыл сессию, отобрала у меня половину аргументов, затем выходили на трибуну уважаемые ученые и совсем молодые студенты и студентки. И каждый откусывал какую-то часть моего будущего выступления, пока общими усилиями не лишили меня голоса.
А я сидел… и радовался. Гордился, например, тем, с какой основательностью и отчасти даже с научным занудством говорила полногрудая девица в очках, сразу видно — отличница. Как хорошо, что после стольких лет искусственного замалчивания, наконец, на земле Армении во весь голос произносят имя одного из самых лучших ее сыновей!
С тех пор я, конечно, собрался с мыслями, подготовился, и хочу все-таки кое-что сказать. И прежде всего — признаться в любви к Венеции и ко всем обитателям маленького островка в лагуне Сан-Лаззаро.
Да, Венеция — словно лютня, плывущая по волнам, чудо, туманная серебристая мечта… Она для всех, для всего мира. Но есть, кажется, у армян свой уголок здесь — этот самый остров. А на нем немногочисленное братство монахов-ученых, мхитаристов, — армянский монастырь в сердце Европы.
Первое, что видишь, ступив на берег острова, — бронзовая фигура Мхитара Себастаци, основателя и духовного учителя мхитаристов, гостеприимный жест его распахнутых рук, словно приглашающих — «Добро пожаловать!».
…Длинные коридоры тихи и пусты. Из-за дверей слышится иногда стрекот пишущих машинок, попискивание компьютеров: люди работают. Стены увешаны картинами кисти старых мастеров.
Узкий, прямо-таки самолетный переход ведет в Матенадаран, хранилище древних армянских манускриптов, третье в мире по числу и по их ценности.
В истории я не знаю подобного примера, когда горстка энтузиастов взвалила бы на свои плечи груз культуры целого народа и пронесла его целое столетие с лишком, бережно сохранила свою ношу, приумножила богатства и передала их потомкам. Вот это как раз и сделали мхитаристы.
Спасаясь от преследования турок, Мхитар Себастаци и с ним шестнадцать монахов-единомышленников в марте 1715 года ступили на Венецианский берег. От гостеприимного дожа Коронаро получили маленький остров — к неудовольствию огородников, которые выращивали там салат.
Остров понравился Мхитару уединенностью, тихой красотой. «Никакого салата! Здесь мы будем выращивать духовные плоды!» И правда, на острове растут только несколько яблонь с желтыми и красными плодами да старые маслины, никакого огорода.
В 1716 году, в праздник Девы Марии 8 сентября, состоялась первая служба в только что восстановленной церкви. Как не похожа она была своей бедностью на сегодняшний возвышенный храм мхитаристов, с его лазурным как небо сводом, усыпанным золотыми звездами, с его блещущими мозаиками, где среди дорогих каждому армянину образов мы видим и первохристианскую деву Рипсиме, и поэта Нерсеса Шнорали, и монаха Гевонда, который вдохновил армянское воинство на подвиг во время Аварайрской битвы.
Впереди же, в алтаре, сияют освещенные солнцем витражи — Месроп Маштоц и Саак Партев, отцы армянской письменности, грамотности и духовности.
Но Мхитар и его друзья, обосновавшись на острове, не только вели службу в этой церкви, горячо молились о спасении своего народа. Сочтя одним из своих самых неотложных дел, Мхитар написал и издал Грамматику армянского языка… на турецком. Да, да!
Первая половина ее была на турецком, потому что многие армяне в Оттоманской империи тогда потеряли свой родной язык, и надо было их постепенно возвращать — от турецкого к армянскому.
Тогда же Мхитар Себастаци напечатал украшенную прекрасными гравюрами Библию на армянском языке — еще одна необходимейшая вещь для жизни народа — вера. Вместе с Грамматикой Библия была отправлена на родину — в армянские общины, церкви, монастыри.
По всей Армении мхитаристы начали собирать гибнущие манускрипты, так было положено Матенадарану армянских рукописей в Венеции, сегодня самому богатому в Европе.
Ученые монахи засели за переводы с древнеармянского — на латынь, и с европейских языков — на армянский. Мхитар Себастаци поставил грандиозную двуединую задачу, которая была блестяще решена двумя-тремя поколениями мхитаристов.
Передать Европе ценности христианской цивилизации, утраченные ею, но сохраненные в армянских манускриптах. Это с одной стороны. А с другой — перевести на армянский и передать своему народу достижения европейской культуры, науки, литературы.
Так Армения обрела богатства, которые даже трудно перечислить, — от Гомера до Байрона, например. Это нам сейчас кажется, что так было всегда — и Данте на армянском, и Вольтер, и Гёте…
Байрон же буквально влюбился в мхитарастов, начал серьезно заниматься армянским, даже составил грамматику для англичан, чтобы и они могли изучать армянский язык.
…На холм Байрона ведут несколько ступеней. Прекрасный повод вспомнить великого поэта. Он часто бывал на острове, сиживал здесь, смотрел на бесконечно набегающие волны. Работал за этим мраморным столом, писал стихи.
Изучая армянский язык, Байрон испытывал при этом естественные трудности. Армянам, конечно, их речь кажется легкой, но это далеко не так! И вот в одном из писем он жалуется своему другу на этот крепкий орешек, который он обязательно разгрызет.
Между прочим, так же в письме он сообщает, что вечерами встречается с одной молодой особой… Красавец, английский лорд, он пользовался большим успехом у женщин высшего венецианского круга. «К счастью для меня, — пишет Байрон, — леди была менее тверда, чем армянский язык…»
Кстати сказать, языку его учил Арутюн Авгерян, серьезный исследователь, филолог, переводчик «Чайльд Гарольда». А его старший брат Мкртич, тоже мхитарист, прославился многотомным «Словарем армянского языка».
Братья Авгеряны, историк Чамчан, великий труженик и патриот Гевонд Алишан — вот лишь несколько имен из блестящей мхитаристской плеяды, которая как венок окружает светлую и благородную память Мхитара Себастаци.
В пору мрачной ночи, которая сгустилась над армянским народом, когда утеря языка, утрата духовного самосознания была угрожающей реальностью, Мхитар Себастаци, а за ним его ученики из последующих поколений начинали армянский интеллектуальный Ренессанс XVIII и XIX веков — возрождение, возвращение в жизни после стольких темных столетий.
Еще со времен Мхитара в Сан-Лаззаро началось обучение армянского юношества, воспитание патриотов и ученых, что по завету Мхитара Себастаци должно быть всегда слито воедино. Маленький остров, горстка монахов…
Духовное и научное значение этого армянского монастыря было так велико, что Наполеон, захвативший Венецию и распустивший в ней все другие монастыри, с уважением сохранил обитель мхитаристов, назвав их Армянской Академией.
Вот как оно получилось: вдалеке от Армении, в самом сердце Европы ярко разгорелся очаг армянской культуры. Он был сложен ради спасения родного народа. У светлого, хочется сказать — святого огня, зажженного Мхитаром Себастаци, собирались поколения историков и поэтов, переводчиков и филологов, лингвистов и теологов, издателей и воспитателей молодежи.
И все это было задумано, начато, запущено в движение верой и волей одного человека — Мхитара Себастаци.
Но я не хотел бы скрыть, а — наоборот — хотел бы поразмышлять над некоторыми обстоятельствами. Мы нередко и как бы стыдливо опускаем вопрос: а как, собственно, Мхитар Себастаци попал в Венецию, почему? А меж тем, это было непросто — взял да переехал.
Сначала он сам, молодой вардапет, ученый и учитель, и его сверстники-единомышленники долго пытались найти себе покровителей среди армянского духовенства Турции. Пришли к одному епископу: «Возьми нас под свою руку!», — к другому… Но всё без толку.
Потом Мхитар начал служение в одной из церквей Константинополя. Его страстное обращение к пастве вызвало огромный интерес, взволновало местных армян. На как часто это, к сожалению, бывает, возникла зависть, посыпались доносы. Сразу перекрыть кислород молодому проповеднику было нелегко, и тогда прибегли к испытанному средству: к жалобе властям, к доносам. А власти-то были турки, они быстры на расправу!
Спасая жизнь, Мхитар и его товарищи перебрались на территорию французского посольства. Их укрыли католики. Между прочим, они уже не раз помогали Мхитару и однажды спасли ему жизнь. Да, он стал католиком, ну и что? Разве не один у нас Иисус Христос? А если есть расхождения в исповедании веры, так боритесь за души людей, убеждайте, а не доносите властям!
И вот триста лет назад — еще один замечательный юбилей! — Мхитар основал в Константинополе братство армян-католиков. Но долго оставаться на территории посольства было нельзя. И под покровом ночи, их, переодетых, посадили на корабли…
Так и получается: свои не поняли, не оценили и, наконец, предали. А чужие помогли. Горький урок!
И еще один урок мне видится в судьбе горстки мхитаристов — это их одинокий подвиг. То, что они не испугались неблагоприятных условий, не ждали, когда станет полегче жить. И в этом смысле рядом с Мхитаром Себастаци я вижу сегодня в Армении достойных людей. Например, ученых из Матенадарана, одиноко сидящих в своих кельях и, несмотря на нищенскую зарплату, творящих своей нелегкий труд культуры.
Мхитар сегодня рядом с многими и многими, кто в Армении не обращает внимание на трудности и делает свое дело только потому, что не может перестать его делать, как дышать, как жить. Таков горький как лекарство, но целебный урок Мхитара.
И пусть уже прошло два юбилея — 350 лет со дня рождения Мхитара Себастаци и 300 лет братства монахов, которому он дал свое имя, для меня Мхитар — живой человек, мой современник и друг, которым я восхищаюсь и горжусь.
Воспроизводится по изданию: Ким Бакши. «Из монастыря — о любви», 2000. armmuseum.ru
