C VIII в. в Ереване, как и по всей Армении, утвердился режим жесточайшего гнета и тяжких поборов, о чем оставил сообщения летописец Гевонд: «Абдалла замучил всех насилием и притеснениями и довел их до нищеты, требуя подати даже с мертвых.
Страшным образом он мучил вдов и сирот; подвергал разным истязаниям, постыдному бичеванию и ударам священников и служителей божественного алтаря».
Об этом пишет армянский журналист и исследователь Арис Казинян в своей книге «Ереван: с крестом или на кресте», являющейся попыткой фиксации и осмысления чрезвычайно пестрого спектра процессов, прямо или опосредованно слагавших характер развития данной территории, предопределив неизбежность превращения именно Еревана в главный центр Восточной Армении, а позже – в столицу восстановленного армянского государства.
А сопротивление, оказанное под Ереваном, отразилось на непокорных жителях города в форме ужесточения налоговой политики, говорится в книге.
Как пишет Казинян, в начале VIII века армянский народ отчаянно сопротивлялся сарацинам не только в Ереване; сражения разыгрались на Севанском острове, на араксинском берегу под Варданакертом, около Драчпета, что грозило вылиться в общенародное восстание, причем, возглавляемое армянской элитой.
«В сложившихся обстоятельствах измаильтяне решились на шаг, который позднее стал ассоциироваться в сознании христианского населения Армении с такими понятиями, как мусульманское коварство и армянская наивность.
Под предлогом проведения переговоров и подписания перемирия арабы в 705 г. пригласили несколько сот князей в Нахиджеван и соседнее с ним селение Храм, где и сожгли их заживо в местных церквах.
Таким образом, восставший народ практически был обезглавлен, – и пошла сарацинская потеха», – пишет Казинян, отмечая, что в стране утвердился еще более жестокий режим преследований: подати возросли вдвое, и теперь брали плату даже за обязательное ношение свинцовой печати.
В результате, лишенные всего «голые, босые, голодные, нуждающиеся в пище, ереванцы, «до двенадцати тысяч мужей с женами и детьми», решили перейти в страну греческую.
«В тот период загнанное в безысходность ереванское население и начало как-то по-новому пересказывать воспоминания прадедов и поминать Аванский католикосат, как меньшее из зол», – пишет Казинян, отмечая, что «время всегда вносит коррективы в массовое сознание и расставляет свои приоритеты».
Население Ереван убавилось после Ереванской битвы – многие ее участники, спасаясь от расправы, вынуждены были с семьями перебраться в Византию.
По восшествии на Византийский престол внединастического императора Вардана Филлипика, провозгласившего официальной религией в стране монофелитство, начался приток в Византию армянского населения.
«В тот период Ереван вполне мог не выстоять в водовороте интенсивных политико-демографических процессов. Но именно на этом фоне и высвечивается его главная особенность: город выявил способность противостоять вызовам.
Будучи средоточием исторических противоречий, он, кажется, фильтровал их, пропускал через свою пористую вулканическую поверхность, на которой оседало лишь самое жизнеутверждающее.
В этом аспекте ни один другой армянский город не отражает философию национальной истории – «вегетативную способность» вечно возрождающегося народа в той степени, в какой нынешняя столица Армении», – пишет Казинян.
Однако тысячелетия спустя Ереван показал, что он выжил. Он не был покинут ни в периоды ужесточения арабского гнета, ни после трех катастрофических землетрясений в IX в. с эпицентром именно в Араратской равнине – не менее восьми ереванских поколений, в условиях жесточайших религиозных притеснений обживающих родную местность, оказались в состоянии сохранить национальный облик и продемонстрировать редчайший показатель этнокультурного иммунитета, пишет автор.
В результате ослабления на рубеже IX-X вв. Халифата армянская династия Багратуни (Багратидов) провозгласила независимость своего царства и заявила о правах на суверенный престол в Карсе. Чуть раньше (в середине IX в.) на окраине Еревана был избран и новый Католикос Закария Дзагеци.
«Избрание верховного иерарха церкви в районе Еревана – свидетельство возросшего значения местности, тем более что само событие произошло за несколько лет до официального признания Армянского царства, в период, когда страна все еще находилась под арабским владычеством.
Католикосу удалось смягчить положение христианского населения, изнывавшего под гнетом сарацинского наместника Бухи, и одновременно пресечь попытки Константинопольского патриарха Фотия I склонить армян (кстати, своих соотечественников) к признанию халкидонских положений.
Известна переписка между главами двух церквей, которая, впрочем, никак не повлияла на позиции сторон, засвидетельствовав лишь факт высочайшей подкованности оппонентов на предмет ведения богословских диспутов», – пишет Казинян, отмечая, что на седьмом году правления Закария Дзагеци вместе с основателем новой царской династии – «шахиншахом Армянским, Грузинским и Албанским» Ашотом I Багратуни, отклонив предложение Фотия, созвал Собор.
Избранный в ереванском предместье Католикос и стал первым духовным предводителем восстановившего независимость царства.
В тот период Ереван уже упоминался намного чаще, по разным поводам и в разных районах.
Известна, например, датируемая 874 г. эпиграфическая надпись на стене севанской церкви сб. Аракелоц, рассказывающая о передаче Ашотом I в дар учрежденному здесь же монастырскому комплексу шести селений, а также садов в Гарни и Ереване.
Таким образом, грозный реставратор армянской монархии уже тогда рассматривал ереванскую местность «под своей юрисдикцией». Впрочем, до отвоевания Еревана еще требовалось некоторое время, пишет автор.
И в результате разыгравшихся на Севане знаменательных сражений в двадцатые годы Х века, с последними проявлениями арабских притязаний на все армянские земли было покончено.
«Халиф Муктадир вынужден был официально признать независимость Армении и смириться с присоединением к Багратидскому царству Араратской долины вместе с Двином (центром упраздненного наместничества «Арминия») и Ереваном (под стенами которого арабское войско и дало первую осечку)», – пишет Казинян.
Уже через десяток лет в Ереване родилось поколение, которому выпало редчайшее в армянской истории счастье слышать о войнах лишь из уст отцов и не изнывать под бременем иноземных притеснений.
В силу выгодного географического положения город постепенно начал занимать ведущее положение среди прочих поселений Котайкской области. Он располагался на важных внутренних коммуникациях, здесь же смыкались пути из Двина, Вагаршапата, Партава и Ани – новой столицы государства, заменившей Карсский престол в 961 г.
Отрывок из книги Ариса Казиняна: “Ереван: с крестом или на кресте”
Далее: В стране Араратской
