На рубеже XIX-XX вв. Кавказ, Закавказье для многих российских и зарубежных личностей стали некоей “терра инкогнита”, которую передовые люди эпохи, творческая интеллигенция, предприниматели впервые открывали для себя. Не стал исключением и великий Пётр Ильич Чайковский, попав однажды в российское Закавказье, он буквально влюбился в изумительную природу края и даже за границей скучал по Кавказу, о чем писал в письмах близким.
Сохранилось немало писем Чайковского, где так или иначе упоминается Кавказ. Уроженец Тифлиса, сын мирового судьи Закатальского отдела Тифлисской губернии, потомственный дворянин Барсег Коргинян, вошедший в историю культуры и музыки как музыковед, критик, пианист Василий Давидович Корганов (он также известен под псевдонимами БЖ, Веритасов, Veritas) на основе своих воспоминаний, личных встреч с великим композитором и писем Петра Ильича написал кн. о пребывании композитора на Кавказе “Чайковский на Кавказе”, в которой отмечал:
“Чайковский бывал на Кавказе пять раз: в 1886г. он провел здесь весь апрель месяц; в 1887г. он оставался в Тифлисе с 1 по 10 июня и потом 25 дней прожил на даче в Боржоме; в 1888 г – с 25 марта до 20 апреля; в 1889 г – с 12 апреля до 1 мая; в 1890 г – с 10 сентября до 22 октября.
Приезды эти, надо полагать, связаны с тем обстоятельством, что в этот период в Тифлисе служил брат его, Анатолий, у которого останавливался композитор и который занимал небольшую квартиру на Консульской улице, в доме № 16 М.М.Тебенькова.
Как видно из десятков его писем к разным лицам, композитора притягивала сюда не только чудная природа, но и та часть местного общества, в которой он вращался. Брат его, Анатолий Ильич, также правовед, как и Петр Ильич, был в Тифлисе прокурором Окружного суда с 1886 по 1888 г., а потом три года был здесь же вице-губернатором…”
В письме к Н. Ф. фон Мекк (состоятельная поклонница таланта композитора, которая каждый месяц отправляла композитору 500руб., при этом категорически отвергала встречи) из Тифлиса от 6 апреля 1886г., Чайковский писал:
“Теперь и уже хорошо ознакомился с Тифлисом и всё наиболее замечательное видел. Был в здешних банях, устроенных на восточный лад, посетил наиболее замечательные церкви и, между прочим, армянскую, в которой меня очень интересовали и особенности богослужения вообще ии пения в частности…
В Тифлисе живёт несколько хороших, выдающихся музыкантов. Из них особенно выдаются Ипполитов-Иванов, талантливый композитор, и Евгений Карганов, армянин-пианист, бывший ученик Московской Консерватории. Они оказывают мне всякое внимание, и хотя я предпочёл бы быть здесь инкогнито, но не могу не быть тронутым выражениями сочувствия и любви со стороны собратьев по искусству. Вообще я не ожидал, что в Тифлисе мою музыку так хорошо знают…”
В кн. “Чайковский на Кавказе” автор и великолепный музыковед той эпохи Василий Корганов приводит свою беседу с Чайковским об армянской зурне, и надо сказать, что крайне резкая реакция композитора привела муз.критика в замешательство:
“Чайковский заговорил об особенностях уличной жизни близ бань, в древней части города, которые ему нравились своею оригинальностью, экзотичностью.
– А не приходилось ли вам, – спросил я, – слушать зурну или сазандар..?
– О, нет! Я избегаю ее, я не выношу азиатской музыки. В ней встречается не мало оригинального, но в общем она мне противна; от нее у меня начинаются судороги, нервные подергивания, особенно в лицевых мускулах…”
Будучи в Тифлисе, Чайковский пользовался услугами владельца музыкального магазина Баграта Мириманяна – композитор брал в магазине тифлисского армянина рояль на прокат, о чем также мы узнаем из письма Петра Ильича Баграту Моисеевичу, приведённое Коргановым:
“В Тифлисе осенью 1890 г. написана не опера «Пиковая дама», а симфоническая баллада Воевода» (ор. 78) на тему Пушкина (начата и окончена в сентябре); об этом упоминается в имевшемся у меня письме композитора к владельцу музыкального магази на Б. М. Мириманяну:
Милостивый Государь! Баграт Моисеевич! Тифлис, 22 октября 1890 г.
Возвращая вам рояль фабрики Дедерикса за № 4366. коим в течении шести недель, проведенных в Тифлисе, благодаря вашей любезности, я пользовался, считаю долгом выразить вам мою живейшую признательность. Инструмент этот был для меня неоцененным пособием при сочинении последнего моего произведения “Воевода” (баллада для оркестра).
Примите уверение в искренней моей благодарности П. Чайковский.”
30 мая 1887г. Пётр Ильич в письме к фон Мекк говорил о своём прибытии в Баку и подчёркивал персидский колорит города, а также преобладание русских, евреев, армян в нефтепромыслах: “…путешествие мое продолжалось самым благополучным образом до Баку. Этот город совершенно неожиданно для меня оказался прелестным во всех отношениях, т. е.. правильно красиво обстроенным, чистым, и при этом необычайно характерным, ибо восточный (а именно персидский) элемент так сильно там преобладает, что точно находишься где-нибудь по той стороне Каспийского моря… (Немцы, евреи и армяне преобладают среди нефтепромышленников)…”
В кн. “Чайковский на Кавказе” Корганов упоминает имя одного из крупных меценатов и рыбопромышленников Тифлиса Исая Питоева (Питояна) – основателя театрального и музыкального искусства в Тбилиси, основателя Армянского Артистического дома (нынешний театр им. Руставели в Тбилиси) , муз. училища и мн.др. в Тифлисе рубежа 19-20 вв.. Корганов достаточно подробно рассказывает о благотворительном концерте и обеде, организованном Питоевым у себя на даче в Каджорах в честь П.И. Чайковского. Это был один из последних визитов композитора в Тифлис:
“Тифлисское артистическое общество (иногда ошибочно именовавшееся Муз кружком), созданное меценатом – рыбопромышленником И.Е.Питоевым, …зал которого вмещал до 400 человек, организовало в этом зале в теплое весеннее утро концерт в честь композитора из его произведений. В.М.Зарудная бесподобно спела несколько элегических романсов точно созданных для ее манеры пения. Горский и Сараджев гладко сыграли прелестное трио… Некоторые преподносили Чайковскому листочки бумаги, другие, более предусмотрительные, – его фотографические портреты, а Сараджев – свою белую фуражку, с просьбой получить на них автограф карандашом…
Окружающая зелень, идиллический скрип деревянных колес водокачек на берегу Куры, издали глухо доносившийся городской шум и свистки паровозов, оживленная беседа, несколько приподнятое и возбужденное настроение интересного общества, в центре которого красовался стройный, представительный, седовласый (хотя только пятидесятилетний) композитор с одухотворенным, выразительным лицом, – все это складывалось в красивую не только пространственную, но также в звуковую перспективу…
При отъезде П.И.Чайковского, 2 мая, многие провожали его до “Белого Духана”, что на 6-ой версте от Тифлиса, где кн И.З.Андроников сделал несколько снимков, принесенных им в дар (в 1928 г.) Тифлисскому “Театральному музею”.”
К. Сараджев в предисловии к мемуарам Корганова вопрос об отношениях Чайковского и армян, а также других народов Закавказья рассматривает в русле творчества композитора и вопрошает: “Знал ли Чайковский народную музыку закавказских национальностей? Как он к ней относился? Какие отсветы оставили они в его музыкальном творчестве? – и тут же Сараджев отвечает на свои вопросы.
– Если недостаточно внимательно отнестись к публикуемым материалам, то получится впечатление, что Чайковский безразлично относился к туземной музыке, которая разве лишь досаждала ему громом зурны. Но, как ни редко обращался композитор в своих сочинениях и восточным мотивам, они у него все-таки имели место, но в резко отличном от того Востока, замечательное воплощение которого дали Балакирев, Бородин и Римский-Корсаков. Достаточно вспомнить “Кофе” в “Щелкунчике” или ариозо Эб-Хаккиа в “Иоланте”, чтобы не называть более раннюю “Канарейку”.
Нет ли здесь следов воздействия на композитора грузинского и армянского народного мелоса? Этот вопрос, безусловно, встанет nepeд исследователями творчества Чайковского.
Для меня лично этот вопрос встал несколько ранее по странному и случайному поводу. После одного исполнения Четвертой симфонии Чайковского я сделался невольным свидетелем разговора двух армян о музыке той симфонии. “Почему же,” – спросил один другого, – в этой симфонии первая мелодия звучит как армянская пасхальная заутреня?” Собеседник пожал плечами, а предо мною встал вопрос, который я озвучил выше.
Было ли здесь случайное совпадение (речь идет о лейт-теме Фатума в 4-ой симфонии), в пользу чего говорит анахронизм событий (симфония была написана задолго до первого пребывания Чайковского на Кавказе)? Было ли здесь воздействие церковной мелодии (армянской или иной, в том и другом случае услышанной в Москве или Петербурге, где были и армянские церкви), сурово-мистический характер которой отвечал идее “Фатума”?
Мне трудно решать, потому что мои интересы никогда не лежали в плоскости культовой музыки ни армянской, ни русской. Но один мой приятель, знакомый с русской культовой музыкой и бывавший также в армянских и грузинских церквах, сказал мне, что как раз в пасхальной службе этот момент, заинтересовавший вышеупомянутых двух армян почти тождественен и у армян, и у грузин, и у pyccкuх, в основе своей восходит к знаменитой грегорианской мелодии IV века.
У Римского-Корсакова в увертюре “Светлый праздник” тема эта воспроизводит русский вариант этого возглавления, а тема “Фатума” ближе к армянскому.
Быть может, этим об’ясняется то, почему те два армянина пытались арменизировать тему „Фатума”. На тот вопрос ответил бы великий армянский композитор Комитас, которого уже нет среди нас.
Как бы то ни было, но в свои приезды и Тбилиси Чайковский неоднократно бывал в местных церквах, при чем в своих “Дневниках” он дважды упоминает о посещении армянских церквей.” – пишет К. Сараджев.
Известны также письма Чайковского к Исааку Халатову, сохранилось факсимиле этих писем. Достаточно тесная дружба связывала композитора с дипломатом, одним из организаторов знаменитых “Русских сезонов” Дягелева, знатоком искусства, меценатом Владимиром Аргутинским-Долгоруковым, то была семейная дружба. Князь Владимир Аргутинский дружил не только с П. И. Чайковским, но и с его братом Модестом и племянником Владимиром «Бобом» Давыдовым. В последние годы жизни Пётра Ильича Чайковского молодой Владимир Аргутинский-Долгоруков («Арго») вместе с родными композитора – братом Модестом и племянником «Бобом» составляли тесный кружок, в шутку прозвав себя «четвёртой сюитой».
Ещё один влиятельный тифлисский армянин, с кем был близко знаком и общался великий Чайковский во время своего пребывания в Тифлисе, был Григорий Адельханов – председатель Тифлисского банка, открывший первый кожевеный завод в России на европейских началах. Отличавшийся широкой эрудицией и предпринимательской хваткой, Григорий Адельханов стал одним из крупнейших и успешных финансистов России. Любитель и знаток искусства, Адельханов часто приглашал Чайковского в гости.
Среди других известных нам лиц тифлисского круга знакомых и друзей Петра Чайковского Софья Тамамшева и её дочь Ида Ласкари), Елена Ашханова, Сако (Цако) Халатов, Константин Орловский — сын губернатора К. И. Орловского и Анны (урожденной Алихановой). Сохранилось немало фотографий, запечатлевших тех или иные моменты из жизни Чайковского на Кавказе.
Газета «Кавказ» (1886 г. № 104) так описывала концерт в Тифлисе, на котором присутствовал сам композитор: “В субботу, 19 апреля, в Тифлисском театре состоялся экстренный концерт Тифлисского Отделения Императорского Русского Музыкального Общества, устроенный в честь дорогого тифлисского гостя, талантливейшего из современных русских композиторов, Петра Ильича Чайковского.” Нужно отметить, что директором названного Муз. Общества, которое организовало концерт, был К. М. Алиханов – и Муз. Общество,и Муз. училище Тифлиса основано армянскими меценатами и деятелями искусства. На упомянутом газетой концерте он произносил приветственную речь:
“Глубокоуважаемый Петр Ильич, я очень счастлив, что на долю мою выпала честь приветствовать вас сегодня от имени дирекции Тифлисского Отделения Императорского Русского Музыкального Общества и преподавателей Музыкального Училища. Наша небольшая музыкальная семья, как и вся музыкальная Россия, давно знакома с ввшим славным именем и, по справедливости, считает вас творцом русской национальной симфонии. Но с того недавнего времени, как поставлены у нас ваши оперы «Евгений Онегин» и «Мазепа», все тифлисское общество поддалось обаянию вашего могучего творческого таланта.
Передавая вам, Петр Ильич, от имени нашей дирекции в преподавателей это скромное приношение в знак глубокого уважения и искренней симпатии, я не сомневаюсь, что все тифлисское интеллигентное общество питает к вам те же чувства, хорошо понимая высоко-художественное и воспитательное значение ваших чудных и чарующих творений.”
Газета “Кавказ” 29 апреля 1887г. сообщила читателям: “Выехав 29 апреля на пароходе «Армения» из Батума, он (П.И.Чайковский) прибыл через Марсель в Париж 16 мая.”…
No Na Αριστοτέλης: φιλόσοφος & Հայք և Հայոց աշխարհ
