5 августа 1977 года в Ереване произошло невероятное по своей дерзости ограбление. Впервые в СССР позарились на святая святых — Госбанк. Дело не в том, что в Стране Советов не было талантливых воров, а в том, что даже у «воров в законе» было твердое убеждение: в СССР банки не грабят.
Их было всего двое. Двоюродные братья Калашяны. Разрабатывал план до мельчайших деталей исключительно Николай. Один. Брал неприступную крепость исключительно Феликс. Один.
От начала до конца. Но в самом начале, естественно, был наводчик.— Банк.
Компания словно по команде расхохоталась. Не изменился в лице лишь Завен.
— Никто из вас не знает, что такое психологический барьер. Так и умерли бы, не узнав, если бы не я. Все почему-то уверены, что банк брать нельзя.
— «Брать» — это значит напасть и захватить. А у меня, да будет тебе известно, другие принципы. Брать банк, идти на вооруженное ограбление — это не по мне. И потом, ведь это — банк! Не какая-нибудь там сберкасса. Там же сейфы, сигнализация, охрана, наконец.
— Все верно. Стены сейф-комнаты бронированы. Двери — не дотронешься. А вот потолок — обыкновенный. Тонкая бетонная плита. Если не ногтем, то простым сверлом запросто можно ковырнуть. Это же твой метод — через стену. Просто представь, что стена не вертикальная, а горизонтальная.
— Мне не понятно. Деньги хранятся не в подвале?
— В том-то и дело, что нет. Сейф-комната на втором этаже. А комната отдыха на третьем… Если операция пройдет успешно, сорок тысяч — мои.
— Никакой операции, — перебил его Николай. — Сказано — забыто.
— И все-таки подумай над моим предложением, — настаивал Завен.
— Я уже подумал — забыто. Если еще раз повторишь, пеняй на себя.Однако «забыто» было только на словах. Каждый день Николай приходил в банковский переулок с блокнотом и карандашом. Часами следил, как передвигается наружная охрана. Когда и куда подъезжают инкассаторские машины.
Когда выходит последний служащий, Когда опечатывается внутренняя решетчатая дверь… Вскоре Николай убедился, что никакой внутренней охраны нет.«Наверное, правильно, — рассуждал он, — что делать охране внутри, когда все закрыто и находится под сигнализацией? Внутрь можно пройти только через наружные входы.
По стене не пролезешь. Через крышу — невозможно. Остается самое невероятное: стена. Но стены охраняются. И стены, выходящие на улицу, и та, что выходит во двор. А четвертая? К четвертой примыкает жилой дом.
Это значит — пробивать придется не одну стену, а две. Но главное, есть где подступиться. Продырявил обе стены — и выходи прямо в коридор третьего этажа банка. Тот самый этаж, где находится комната отдыха…»Т
ак было определено место, где Феликс должен пробить сначала перегородку чердака, а потом и капитальную стену третьего этажа банка. Время — 5 августа, вечер пятницы, чтобы иметь два дня в запасе — на всякий случай.
Затем Николай передал Феликсу список вещей, которые тот должен был достать для операции. Складной лом. Да такой, чтобы складывался втрое и чтобы и чтобы диаметр был три сантиметра.
Полдюжины сверл десяти –одиннадцатимиллиметровых с победитовыми наконечниками. Фонарь. Перчатки. Коловорот. Ножовка. Несколько полотен для ножовки. Зубила. Молоток. Детский зонтик. .. Больше всего Феликса удивил этот самый детский зонтик.— Давай прорепетируем. Для чего складной лом?
— Чтобы открыть любые двери.
— Для чего зубила и молоток?
— Ты мне лучше скажи, для чего мне детский зонтик? Я уже больше недели ломаю голову.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Долбить стену. Продырявить потолок коловоротом. Дальше действовать вновь зубилом и молотком.
— Для чего ножовки?
— Пилить арматуру, которая проходит вдоль бетонной плиты. Одну оставить. С самого края.
— Для чего?
— Чтобы привязаться к ней.
— Каких размеров сделаешь дырку в потолке?
— Примерно сорок сантиметров в диаметре.
— Как будешь сверлить?
— С краев, по окружности. Потом буду выковыривать складным ломом и зубилом.
— Какова высота потолка от пола?
— Более четырех метров.
— Когда будешь работать ломом и зубилом, куда будут падать куски бетона?
— Вниз. На пол.
— Который час будет примерно, когда куски бетона начнут падать на пол?
— Примерно три—четыре часа ночи.
— То есть эти куски будут падать с такой высоты в абсолютной тишине, когда даже на улице ни шороха, ни единой машины. Значит, будет стоять грохот.
— И еще какой грохот! — согласился Феликс.
— И что ты предпримешь?
— Буду работать осторожно.
— Все равно куски будут падать. Несколько десятков кусков. Несколько десятков громких ударов.
— А что ты предлагаешь? — Феликсу не терпелось узнать, как предотвратить шум.
— В первую же дырку просунуть детский зонтик.
— И что?
— Зонт пройдет, раскроется и куски бетона попадут в него. Бесшумно.
— И кто будет его держать?
— Ты.
— А кто будет сверлить, долбить, ковырять?
— Ты.
— У меня только две руки.
— И две ноги. Зонтик можно привязать к ноге.
— А как быть, когда зонтик наполнится?
— Опустить на веревке.
— Значит, я должен привязать его к ноге на длинной веревке.
— Подумай, что мы забыли? Что еще ты должен взять с собой?
— Не знаю. Вроде уже обо всем договорились.
— Нет. Что-то, возможно, самое главное, мы упустили. Я просто чувствую это. И мне нужны два дня, чтобы еще раз все продумать…Николай не зря провел две бессонные ночи. На второй день он, наконец, нашел то, без чего невозможно было бы ограбить банк.
Где-нибудь на севере — пожалуйста, но не в южном городе, пятого августа, когда с утра уже дышать нечем…— Ну, и что мы забыли? — спросил Феликс.
— Воду, — тихо ответил Николай.Коротко проследим за ходом мыслей Николая. Август месяц. Ереван. Самая знойная пора с душными ночами. Человек трудится с молотком, коловоротом, ломом несколько часов кряду.
Потеет. Кроме того:— Когда человек волнуется или поражен неожиданным известием, ему дают холодную воду. Не зря люди говорят друг другу: «выпей холодной воды и успокойся».
— Верно…
— Сколько же воды ты собираешься брать с собой?
— Одну бутылку.
— А для сверла? Работать будешь с бетоном. Сверло накалится.
— Ну, две бутылки.
— Меньше пяти — запрещаю! Бутылка воды стоит десять копеек без тары. Из-за нескольких копеек потеряем несколько миллионов. Повторяю, не менее пяти бутылок!
— Хорошо, сделаю, как ты велишь. …Но Феликс впервые ослушался своего шефа. Он взял с собой не пять, а три бутылки… Расчет на то, что чердачная стена поддастся легко, оказался неверным. Провозившись более трех часов и вытащив из стены первый камень, он убедился, что стена трехслойная.
Три слоя камней. «Кажется, шеф, как всегда, оказался прав, — подумал Феликс, осушая вторую бутылку воды. — Осталась всего одна, а пить хочется все больше…»Терпеть стало невмоготу. Высунув голову из слухового окна на крыше, он жадно глотал вечерний воздух. Неожиданно лицо его просияло.
Он смотрел и не верил собственным глазам. Окна банка открыты настежь! С них были сняты не только решетки, но и рамы. Феликс вспомнил, что Завен упоминал о том, что в банке затеяли ремонт.
Был уже девятый час вечера. Феликс вылез на крышу и медленно подполз к краю. Всего лишь на метр возвышался чердак жилого дома над подоконником банка. Только один прыжок. Не рассчитаешь — упадешь и разобьешься насмерть. Рассчитаешь — значит, долбить две стены не придется…
И Феликс не стал мешкать. Через минуту он уже был в коридоре третьего этажа банка. Когда же, преодолев невероятные препятствия, он возился с дырой в полу, который был потолком сейф-комнаты, то почувствовал, что от чудовищной жары и нестерпимой жажды теряет сознание.
Складным ломом открыл несколько комнат в банке в поисках хотя бы стакана воды, но тщетно. Не было ни капли даже в бачке унитаза. И он не выдержал…Феликс вернулся к Николаю. «Провал» — читалось во всем его облике…
— Вода! — едва шевеля губами, сказал Феликс. — Я умирал от жажды. Я не смог…
— Сколько бутылок воды ты взял с собой?
— Три.
Николай с размаху ударил напарника по лицу.
— Я всегда думаю, прежде чем что-то делать. Если бы я сказал: тысячу бутылок, надо было взять тысячу. А сейчас ложись спать, Индеец Джо…Феликс так и не успел сказать Николаю, что стены чердака и банка ему не пришлось пробивать.
Сил на разговоры уже не хватило. Утром Николай подошел к Феликсу и шепотом сказал:— Подойдешь к объекту. Если что не так — сразу догадаешься. Хотя я уверен, там все спокойно. Ровно в пять повторишь вчерашний маршрут.
Возьмешь с собой воды. Думаю, трех бутылок хватит. Завернешь их в белую бумагу. Так ведь нынче ходят в гости, неся водку или коньяк. Смело можешь войти в подъезд. Но для того, чтобы не вызвать подозрения у случайно оказавшихся там жильцов… что нужно сделать?
— Я не знаю. Я уже ничего не соображаю.
— Нужно погладить брюки. Посмотри только, в каком ты виде. Переоденься!Феликс медленно поплелся к выходу. Николай резко окликнул его.
— Я ошибся, — тихо сказал он. — Не вздумай переодеваться — плохая примета. Просто приведи себя в порядок.В тот вечер, точнее в ночь с субботы на воскресенье, Индеец Джо, он же Феликс Калашян, искупил свою вину перед братом.
Когда в первый раз сверло прошло сквозь пол, Феликс почувствовал облегчение. Но ему еще долго пришлось повозиться, прежде чем сложенный зонтик смог пройти в отверстие. Еще через полчаса Феликс смог пролезть в отверстие и спуститься на веревке.
Кругом были деньги, аккуратно сложенные в гнездах. Брал из разных гнезд, но в основном крупные купюры. Наполнив рюкзак до отказа, начал взбираться наверх. На тренировках он одолевал пять—шесть метров по канату с двухпудовой гирей.
Рюкзак примерно такого же веса. И он легко поднялся под самый потолок, повис на согнутой руке, а другой стал вытаскивать пачки из рюкзака и выбрасывать через отверстие. Когда в рюкзаке осталась примерно половина содержимого, он запихнул его в дыру, оттолкнул в сторону и выбрался сам..
.Когда братья подсчитали «улов», вышло в общей сложности один миллион пятьсот двадцать пять тысяч рублей, из коих — сто десять пачек новых сторублевок. Преступники прекрасно знали, что по всей стране объявлен розыск не только самих грабителей, но и сторуб¬левых купюр этой серии — “АИ”.
Единственным выходом было обменять купюры на трехпроцентные займы в разных городах и небольшими частями. Для этого Николай перебрался в Москву. Вначале в сберкассах обменивали купюры, бывшие в употреблении. Затем попробовали новенькие. Никаких проблем.
Вскоре поняли, что девочек, сидящих за окошками сберкасс, никакие серии ничуть не интересуют. У Николая возникла идея: где-то на бойком, людном месте, скажем, на стадионе, разбросать откуда-то сверху несколько сот сторублевых купюр серии “АИ”, понимая, что после этого начнется каша.
Трудно будет огромные массы людей привлекать к ответственности, особенно если такую операцию провести сразу в нескольких городах страны. Однако он отказался от этой идеи, потому что пробные обмены сторублевых купюр в Ташкенте и Москве прошли гладко.
Обменом занимались московские друзья (любовница Николая и ее брат), так сказать, “славянской национальности”, которые были уверены, что деньги эти Николай выиграл в карты.
Погорели, как это обычно бывает, случайно. Брат любовницы, видя, что все проходит гладко, решил обменять сразу шесть тысяч рублей. У кассирши было всего три тысячи. Она передала их клиенту и попросила, чтобы тот подождал, пока она принесет недостающую сумму из основной кассы.
Кассирша задержалась — заболталась. И «курьер», запаниковав, удрал с тремя тысячами, оставив в сберкассе вторую половину. Кассирша же оказалась блестящим физиономистом и по ее описанию художник-криминалист нарисовал словесный портрет подозреваемого.
Сказать, что остальное было делом техники, значит ничего не сказать. Это отдельный разговор. Отдельная история. История о том, какую уникальную операцию по задержанию провела московская милиция.
Братьев Калашян приговорили к расстрелу… Признаюсь, я против отмены смертной казни. Я не могу смириться с тем, что человек, изнасиловавший ребенка или убивший старушку, нанеся ей множество ножевых ран, остается жить под солнцем. Грабители же ереванского банка никого не насиловали и не убивали.
Конечно, я понимал, что закон един для всех. Мы жили в стране, где расстрел присуждали за хищение десяти тысяч рублей. А тут — один миллион пятьсот двадцать пять тысяч. Тем не менее, я решил поднять вопрос о замене смертной казни на максимальный срок лишения свободы. Зацепка у меня была.
Это то, что преступники — братья. Пусть не родные, но ведь их отцы — родные братья. У обоих отцов нет других сыновей. Прерывается род, фамилия. Оба молодые — 27 лет… Вместе с председателем Президиума Верховного Совета Армении Бабкеном Саркисовым составили письмо в Президиум Верховного Совета РСФСР.
Через несколько дней Бабкен Есаевич позвонил мне: «Поздравляю, просьба наша удовлетворена. Только ты никому об этом пока не говори». А еще через несколько дней Николай и Феликс Калашяны были… расстреляны.
Наша просьба действительно была удовлетворена. В документе с этакой царской резолюций «Казнить нельзя, помиловать» запятая стояла на нужном месте. Однако сам документ из Москвы опоздал — всего на двадцать четыре часа.
