Начало истории. Получив известия о мерах, принятых Великим Моголом в связи с захватом армянского судна, правление Ост-Индской компании стало опасаться за свое положение в Индии. Надо было успокоить Великого Могола, как можно скорее продемонстрировать действенные меры против пиратства вообще и конкретно против Кидда.
Именно поэтому полученную в августе 1698 г. информацию о захвате “Кедахского купца” и других пиратских актах Кидда правление Компании передало членам Верховного суда в Лондоне.
В Индию направили сообщение о мерах, принятых в Англии с целью лишить пиратов возможности получать припасы из Америки. Известили также об аресте капитана Кидда в Вест-Индии и его скором предании суду, как и захваченных людей пирата Эйвери.
На самом же деле правительство Англии и Ост-Индская компания рассчитывали отделаться внешней видимостью борьбы с пиратством. Принятие каких-либо эффективных мер против пиратов саботировалось.
Капитаны кораблей Ост-Индской компании отказались действовать в качестве конвоя под предлогом, что у них нет полномочий преследовать пиратов. Сама Компания не проявляла желания брать в аренду, экипировать и укомплектовывать командами местные суда.
Когда же в январе 1699 г. в Индийский океан прибыла, наконец, английская военная эскадра из четырех кораблей под командованием коммодора Уоррена, начался период “странной” борьбы с пиратством. Королевские комиссары на борту имели право амнистировать добровольно сдавшихся пиратов.
Амнистия не распространялась только на самых известных — Эйвери и Кидда. Это вряд ли было показателем решимости английского правительства бороться с пиратством. Во всяком случае, коммодор поставил эскадру на якорь у Мадагаскара, воздерживаясь от активных поисков или преследования.
Пираты спокойно ждали окончания показательных “операций” и ждать пришлось недолго. Коммодор заболел и в ноябре 1699 г. умер. Сменивший его капитан Литтлтон боролся с пиратством не менее своеобразно. Два месяца он вел переговоры с пиратами, оказывая им при этом, как свидетельствует Гамильтон, различные услуги:
“По каким-то весьма веским причинам он их отпускал на волю. А так как им трудно было килевать свои большие корабли, он щедро помогал им, поставляя большие блоки и снаряжение для очистки”. Единственный “недружественный” акт по отношению к пиратам, зарегистрированный в судовом журнале: на салют пиратов из девяти залпов Литтлтон ответил только пятью залпами.
Что касается дела Кидда, и губернатор Белламонт, и английские власти в Лондоне больше заботились о получении своей доли добычи, чем о наказании преступления и возмещении ущерба потерпевшим.
Проявляя осторожность, Кидд сперва рассредоточил и надежно запрятал свои сокровища. Часть их он разместил в различных тайниках на побережье нью-йоркского залива и уже потом направился на Род-Айленд. Отсюда через своего друга юриста Эммота капитан связался с Белламонтом.
Кидд сообщал губернатору, что захваченный в Индии “маврский корабль” с грузом большой ценности он оставил в бухте на побережье Эспаньолы (Большие Антильские острова), а сам, чтобы “договориться об условиях”, прибыл на шлюпе, имея на борту ценностей на тысячу франков.
Кидд соглашался явиться к Белламонту при условии, что ему будет обещано прощение, уверял, что “может доказать свою невиновность показаниями многих свидетелей”. Белламонт посоветовал Кидду без опасений прибыть в Бостон, если он в состоянии подтвердить свою невиновность.
Понадеявшись на власть денег и возможности синдиката, Кидд 2 июля 1699 г. прибыл в Бостон, где его подвергли допросам губернатор и Совет. Белламонт потребовал указать местонахождение “Кедахского купца”.
Большую “заботу” о судьбе захваченной Киддом добычи проявляли и его компаньоны в Англии. В специальном письме от 7 сентября 1699 г. лорды, члены Казначейства выразили надежду, что губернатор Белламонт примет необходимые меры “для сбережения захваченных Киддом и другими пиратами сокровищ от расхищения и пришлет все сюда в сохранности”.
Какие надежды связывались в Лондоне с конфискацией богатств Кидда, можно представить с учетом отправленного туда сообщения Белламонта, о достоверной стоимости груза “Кедахского купца” приблизительно равной 70 тысячам фунтов. Кидд, однако, перехитрил своих высоких компаньонов.
Он долго отказывался указать место, но, в конце концов, согласился. Туда решили послать специальное судно, но прежде, чем оно было готово, выяснилась ложность сведений. В то же время от капитана Эвертли поступило сообщение, что люди Кидда перенесли грузы с “Кедахского купца” на шлюп и увезли на Кюрасао, а армянский корабль подожгли.
Тем не менее, губернатор Белламонт в Америке и пайщики пиратского предприятия в Лондоне делали все, чтобы выгородить Кидда. Только после трех недель раздумий и колебаний губернатор арестовал своего подопечного, уже объявленного пиратом, в первую очередь благодаря действиям пострадавших армян.
Идя на этот вынужденный шаг, губернатор, очевидно, еще не представлял, как будут развиваться события в Лондоне. Сообщники по синдикату надеялись, что им удастся оставить Кидда под опекой Белламонта в далекой американской колонии и не допустить его доставки в Лондон, где накалялись страсти.
Благодаря энергичным протестам армян и решительным мерам Великого Могола Аурангзеба дело приняло совершенно неожиданный оборот. Откровенно пиратские действия Кидда, совершенные на основании полномочий короны и организованные синдикатом высокопоставленных государственных деятелей — лидеров партии вигов, были использованы оппозицией в парламенте в политических целях.
В результате разразился колоссальный политический скандал, в котором оказался замешанным и сам король. Представляя пайщиков этого предприятия как “опаснейшее объединение высокопоставленных людей, превратившихся в пиратов”, в Лондоне открыто говорили, что они “занимались актами пиратства и разбоя по желанию и при поддержке его величества короля”. Как свидетельствуют современники, дело Кидда “долгое время было главным предметом дискуссий в королевстве”.
Более того, оно было предметом разговоров во всем мире. Палата общин решила провести следствие по этому делу, мотивируя свое решение тем, что полномочия, данные Кидду королем через губернатора Белламонта, наносят ущерб чести короля, “противоречат международному праву” и “пагубны для торговли”. Были уже подготовлены статьи импичмента против канцлера и других причастных к делу должностных лиц.
Чем острее становилась обстановка в Англии, тем упорнее пиратский синдикат пытался удержать Кидда в Америке. Восемь месяцев, что он провел в бостонской тюрьме, шла переписка с Лондоном.
Когда же Адмиралтейство послало в Америку специальный корабль “Рочестер” для доставки в Лондон пиратов и захваченного ими груза, случилось нечто весьма странное: из всех кораблей, направлявшихся в Новую Англию, он один не смог совершить плавание.
Сославшись на шторм, “Рочестер” в ноябре 1699 г. вернулся в Англию. В этом видели еще одно проявление тайного сговора, затрагивающего не только непосредственных организаторов пиратской экспедиции, но и высоких ее покровителей.
В связи с задержкой доставки Кидда в Лондон и настойчивыми усилиями вигов взять суд над ним под свой контроль, парламент в марте 1700 г. затребовал у лорда Белламонта все необходимые документы и специально предписал, чтобы до следующей его сессии Кидда не судили, не оправдали и не помиловали.
Опасаясь саботажа со стороны Белламонта и других членов синдиката, Палата представителей настаивала, чтобы Адмиралтейство представило письма, инструкции, протоколы допросов Кидда, королевское пожалование лорду Белламонту за Большой печатью, тексты соглашений между королем и получателями дарственных актов и все другие относящиеся к делу бумаги. Ожидались большие разоблачения. Шел слух о наличии еще одного патента, о существовании секретных статей договора между Белламонтом и Киддом.
8 апреля 1700 г. фрегат “Эдвайс”, доставил Кидда в Англию, на о. Ланди и направился в Даунс, куда король послал за ним яхту и назначил маршала Адмиралтейства для взятия его под стражу и изъятия его бумаг. Узнав об этом, парламент принял еще одно постановление, предписывавшее доставить Кидда для допроса прямо на скамью Палаты общины с тем, чтобы устранить малейшую возможность воздействия на него.
Как только Кидда доставили в Лондон, начались споры, кто должен вести следствие. Дело взяла на себя Комиссия Адмиралтейства. Король распорядился, чтоб оно было рассмотрено на заседании Тайного Совета в его личном присутствии. 14 апреля 1700 г. Адмиралтейство “приватно” допросило Кидда.
Все это вызвало резкие возражения в Палате представителей, которая настаивала на парламентском рассмотрении дела, протестовала против его рассмотрения в Комиссии Адмиралтейства на том основании, что она не составляет суда и не обладает соответствующей судебной юрисдикцией.
В результате компромисса по просьбе Адмиралтейства парламент допустил судью Адмиралтейства на допрос Кидда в присутствии депутатов 14 апреля 1700 г. Но после того как Кидду были заданы вопросы о пиратстве, представителя Адмиралтейства попросили уйти.
Допрос продолжался, но теперь показания Кидда о причастности тех, кто дал ему королевские патенты, — лорда-канцлера Сомерса, первого лорда Адмиралтейства Орфорда, государственного секретаря лорда Ромни, лорда Белламонта и других — стали достоянием Палаты общин.
Парламентариев интересовало в первую очередь, имел ли Кидд секретные указания синдиката нападать на местные корабли и присваивать награбленные сокровища. Иначе говоря, существовала ли тайная договоренность о занятии пиратством.
У замешанных в деле знатных особ было много возможностей влиять на ход расследования. Среди них — непосредственное воздействие на Кидда, от чьих показаний зависело многое. Если канцлеру и другим высокопоставленным вигам грозили политический скандал и импичмент, то для самого Кидда дело шло о жизни и смерти.
Будет ли он молчать, возьмет ли всю вину на себя? Больше года провел Кидд в знаменитой лондонской тюрьме строгого режима Ньюгейт и все это время к нему подсылали представителей двух противостоящих групп, организовывали тайные встречи с замешанными в пиратстве лордами.
В дело было вовлечено много людей — от короля Англии до хозяйки таверны на Чарингкросс, сторожа тюрьмы Ньюгейт и владельца кофейни около Палаты представителей. Одни внушали ему, чтобы он сказал правду и не шел на казнь ради высокопоставленных вдохновителей и организаторов пиратского предприятия.
Другие обещали поддержку, если он выгородит членов синдиката. Судя по поведению Кидда, он больше прислушивался к последним. Вероятно, верил в их всемогущество: сумели же они оттянуть суд на целый год! Он не сказал ни слова, которое могли бы истолковать во вред членам синдиката.
Поскольку Кидд отрицал наличие секретных инструкций, оппозиция в парламенте не смогла доказать, что пиратские действия Кидда совершались по прямым указаниям синдиката.
Это дало вигам возможность отыграться на одном Кидде, сведя все к нарушению полномочий. В итоге оппозиции не удалось добиться осуждения членов синдиката.
При голосовании в Комитете полного состава Палаты общин было отклонено общее обвинение в том, что королевские пожалования каперских полномочий наносят ущерб чести короля, противоречат статутному праву Англии, посягают на частную собственность и гибельны для торговли.
Возник принципиальный спор о законности каперства, о различии между каперством и пиратством, об абсолютно необходимых условиях правомерного приза, о правах короны на захваченное пиратом имущество и т. п.
Позиции членов синдиката изложены как в материалах расследования, так и в специальной публикации — памфлете, подготовленном “другом” Белламонта, который представлял себя “личностью с высокими достоинствами”. Защита членов синдиката строилась прежде всего на доказательстве законности пожалования королем каперского патента Кидду.
Опираясь на широкое толкование института каперства юристами средневековья, они утверждали, что во время войны все государи имеют право выдавать каперам полномочия вести борьбу с противником, захватывать, удерживать и использовать его корабли и грузы или такую их часть, какую государь сочтет нужной в зависимости от условий войны.
С передачей права вести войну подданным к ним переходит право государя на военную добычу и право судить, кого считать врагом. Предоставление каперам права ареста судов и их груза до вынесения решения суда об их присуждении тем самым допускает и “возможность того, что они могут причинять трудности друзьям и союзникам: завладевать судами купцов, находящихся в мире с королем, или, по меньшей мере, их имуществом, которое может оказаться на борту вражеских судов”. На пострадавших дружественных купцов может лечь бремя доказательства в английском суде своих прав на захваченное имущество.
Применительно к конкретному случаю с армянским судном, утверждали, что король мог претендовать на “ряд прав и интересов” в отношении захваченного Киддом имущества либо непосредственно, либо через назначенных лиц, получивших его пожалования. С любой точки зрения это была попытка легализовать присвоение результатов морского разбоя.
Участие в данном деле высших должностных лиц королевства оправдывали традициями со времен королевы Елизаветы. Более того, каперство и пиратство представлялись как отвечающие высшим национальным интересам. Исходя из этого, против критиков синдиката выдвигалось контробвинение — они якобы “предают страну”.
В юридических аргументах обвинения указывалось, что действия капера должны соответствовать нормам международного права, в частности, приз должен быть присужден соответствующим судом.
Указывалось, что с правовой точки зрения король не мог “жаловать” имущество, захваченное капером, по крайней мере, до вынесения соответствующего судебного решения. Поскольку же Кидд действовал не как капер, а как пират, то в соответствии с международным правом пиратский захват имущества не мог повлечь изменения права собственности. Следственно собственники имущества сохраняют законный титул, а всякое распоряжение таким имуществом кем бы то ни было, в том числе королем, юридически неправомерно.
Ссылка на этот основополагающий принцип международного права встречается и в других случаях судебной защиты армянами своих прав от пиратов. Указывалось также, что купцы, при незаконном захвате их имущества, заранее лишались правосудия.
Жертвы пиратства не могли надеяться на правосудие в суде лорда-канцлера, поскольку это противоречило бы его личным интересам. Они не могли надеяться на правосудие в Адмиралтействе, где председательствовал лорд Орфорд — другой член синдиката.
Они не могли рассчитывать на правосудие короля, поскольку всякий доступ к нему осуществлялся через секретаря, а им был член синдиката герцог Шрусбери. Не могли они добиться правосудия и в английской колонии — в Америке, поскольку там находился лорд Белламонт.
Единственным судьей, определяющим законность захвата груза, был сам капитан Кидд. Указывалось, что этот казус может послужить плохим прецедентом, ибо заранее признавать виновными и лишать имущества противно идее правосудия и Биллю о правах.
Тем не менее, английский парламент отказался осудить каперство даже тогда, когда оно выражалось в чистом пиратстве. Англия не могла и не хотела отказываться от каперства — одной из основ политики колониализма и морской гегемонии.
Поэтому осуждению подверглось отступление от формальных канонов каперства. Долгие дебаты в Палате общин завершились своеобразной сделкой. Угроза импичмента высокопоставленных вигов была снята.
Подлинный организатор этого предприятия губернатор лорд Белламонт умер своей смертью 5 марта 1701 г. в Нью-Йорке. Он был похоронен с почестями. Действовавшего по его сценарию главного исполнителя планов синдиката — капитана Кидда в соответствии с решением парламента предали обычному суду.
Кидда судили 8-9 мая 1701 г. в суде Адмиралтейства в Оулд-Бейли за пиратский захват армянского корабля “Кедахский купец” и за убийство канонира Мура, не пожелавшего заниматься пиратством вместе с ним.
По обвинению в пиратстве судили девять членов его команды. Два других члена команды были представлены в качестве королевских свидетелей. На суде присутствовал и один из пострадавших армянских негоциантов — тот, кто предложил выкупить корабль за 20 000 рупий.
Теперь, когда обвинение членов правительства в прямом и непосредственном участии в пиратстве было снято, вопрос на суде стоял в несколько иной плоскости, чем при рассмотрении в парламенте.
Кидду и членам его команды было предъявлено обвинение в том, что они “в открытом море на расстоянии десяти лиг от Кочина в Ост-Индии и в пределах юрисдикции Адмиралтейства Англии по-пиратски и преступно напали, взяли на абордаж, ворвались и завладели торговым судном под названием “Кедахский купец”, принадлежавшим лицам, с которыми… присяжные лично не знакомы, и после этого там, на том же самом судне, по-пиратски и преступно совершили физическое насилие над моряками, когда милостью Божией и нашего самодержавного государя короля царил мир, и после этого там по-пиратски и преступно угрожали жизни названных моряков этого судна, которые находились на вышеупомянутом судне, и после этого… по-пиратски и преступно, воровским образом завладели, захватили и увели… упомянутое торговое судно под названием “Кедахский купец””.
Подробно перечислялись состав и стоимость захваченного имущества — как корабля, так и его груза, которые состояли “на попечении и во владении названных моряков, находившихся на том же судне”.
В цитированном отрывке обвинительного акта настойчиво подчеркивается мысль, что захват судна и груза произошел в открытом море и с применением насилия к владельцам судна и груза, с которыми Англия находилась в состоянии мира.
Обвинитель от Адмиралтейства д-р Ньютон, изложив обстоятельства дела, дал следующую оценку действиям Кидда: его преступления, сказал он, нанесли ущерб не только непосредственно пострадавшим, но и вообще всей торговле на Востоке. Его преступления осуждают не только пострадавшие, но и все человечество.
Зачитав тексты королевских патентов, Кидда спросили, что он может сказать в свое оправдание, чем может обосновать захват “Кедахского купца” и его груза. Кидд строил свою защиту на том, что он действовал в пределах полномочий, предусмотренных каперским свидетельством и королевскими патентами, что захват “Кедахского купца” и его груза представляет законный приз, так как корабль и его груз принадлежали французам.
Такая постановка вопроса, если бы она была подтверждена и принята судом, отвечала интересам синдиката. В случае успеха (впрочем, уже маловероятного) члены синдиката получили бы дополнительные козыри против оппозиции, а в случае неудачи ответственность падала на одного Кидда, поскольку его действия расценивались бы как самовольное нарушение условий королевских пожалований.
Оценивая правовые аргументы, выдвигавшиеся Киддом в свое оправдание, “лорд главный барон” Уорд заявил суду: “Он сказал Вам, что действовал на основании полученных патентов, но это можно принять только в том случае, если он представит Вам доказательства того, что корабль и его груз принадлежали французскому королю или его подданным или что корабль имел французский пропуск.
В противном случае ничто не может освободить его от обвинения в пиратстве, ибо если он захватывает имущество, принадлежащее друзьям, то он пират. У него не было никаких полномочий на это. Имеющиеся у него патенты не дают ему никаких оснований для захвата такого имущества”.
Подсудимый “стремится доказать, что судно и его груз принадлежат французам или, по крайней мере, что судно находилось в плавании с французским пропуском”, и если бы дело обстояло так, как говорит Кидд, это был бы “законный приз, подлежащий конфискации”.
В противном же случае, если будет доказано, что захват был совершен в открытом море, если имущество принадлежало лицам, находящимся в мирных отношениях с английским королем, тогда эти действия должны квалифицироваться как “чистое пиратство”:
“Такие действия, совершенные на суше, составляли бы тяжкое уголовное преступление, а совершенные на море, они составляют пиратство, ибо это захват судна у законных собственников и его использование для себя”.
Итак, дело сосредоточилось вокруг доказательства факта принадлежности судна и его груза армянам и подданным Великого могола, а не французскому королю или его подданным.
В отличие от пиратствующих каперов, а в более широком плане — от колониальных морских держав, которые не проводили различия между национальной принадлежностью судна и груза и тем оправдывали захват нейтрального груза на вражеском судне, в аргументации армянских купцов прослеживается четкое разграничение юридического’ положения судна и перевозимого на нем груза.
Транспортируя значительную часть своих товаров на судах постоянно враждовавших между собой европейских государств, армянские купцы были заинтересованы в обеспечении интересов нейтральных грузовладельцев.
К разграничению положения судна и груза прибегали и в тех случаях, когда армянам принадлежали как судно, так и груз. Тем самым перестраховывались интересы армян-грузовладельцев при захвате судна под предлогом его вражеского флага — мнимого или действительного.
Такая позиция армянских купцов имела и более широкую международно-правовую основу, восходившую к традициям Киликийской Армении. Задолго до утверждения в международном праве этого принципа армянские купцы исходили из того, что нейтральные грузы, захваченные на неприятельском судне, подлежат возврату их собственникам (этот принцип был окончательно подтвержден в Парижской декларации 1854 г.).
Хотя английская практика долгое время не воспринимала норму, согласно которой нейтральное имущество на борту вражеского судна, должно быть объявлено свободным от захвата, на судебном процессе Кидда, очевидно под воздействием армян, видевших в этом дополнительные возможности защиты своих интересов, ставился отдельный вопрос об установлении принадлежности самого груза. В частности, лорд Уорд задавал свидетелям Брэдинхему и Палмеру специальный вопрос: “Принадлежал ли груз французам или армянам?” Ответ был однозначным: “Армянским купцам”.
Следует обратить внимание, что и сам Кидд, не очень надеясь на возможность доказать французскую принадлежность судна и его груза, упорно называл армянских владельцев “маврами”, “мусульманами”, а о самом “Кедахском купце” говорил не иначе как о “маврском”, “мусульманском корабле”.
Делалось это сознательно, с целью обойти тот факт, что корабль и его груз были захвачены в прямое нарушение упомянутого уже договора английской Ост-Индской компании с “армянской нацией” (любопытно, что этой линии придерживаются и почти все английские историки пиратства).
