Армянские переселенцы, оставившие в огне Геноцида дом и прежнюю жизнь, съезжались 6 января на армянское Рождество в монастырь Святого Лазаря в Венеции. Тут они находили частичку той прежней жизни.
Дети радовались подаркам и путешествию, взрослые находили минуту для улыбки. Об этих днях своего детства вспоминает, в очерке для газеты l”Avvenire. итальянская писательница армянского происхождения Антония Арслан, известная по книге “Ферма Жаворонков”.
“Мы были и армянами, и итальянцами, а значит – могли пользоваться праздниками и тех, и других, получать подарки с 25 декабря и до 6 января. Тогда мы ехали в Венецию, в армянский монастырь на острове Святого Лазаря. Не знаю почему, но в моей памяти в этот день всегда ярко светит холодное январское солнце, тонкое и прозрачное. Как детский рисунок.
Утро дома, в Падуе, начиналось с семейного переполоха: собираем вещи к отъезду в Венецию. Приезжаем на Пьяццале Рома, оттуда, на пароме, к площади Святого Марка, а уже оттуда, на лодке, к острову святого Лазаря.
Но сначала было то, о чем мы мечтали долгие месяцы: тележка с цукатами. Там мы получали палочки с засахаренными фруктами. Виноград, каштаны, груши…
После этого мы доставали платки и начинали яростно оттирать пальцы. Потому что в монастыре мы должны были склониться перед настоятелем и прикоснуться к его руке.
На пристани вокруг нас кипела армянская речь. В Италии армян немного, но Венеция веками была для них опорой. Сюда они съезжались на Рождество даже после геноцида. Здесь они снова обретали надежду, которая, казалось, была растоптана.
Помню напряженное ожидание общины перед тем, как начинали читать “Господи, помилуй”. Волна голоса от хора людей поднималась такая горячая и мощная, что, как говорила тетя Генриетта, была она как голос всех наших ушедших, как река печали в жертву богу.
После мессы и причастия верующим раздавали тоненькие кусочки хлеба с капелькой розового варенья (для детей – со стаканом воды, для взрослых – с чашкой кофе). Затем мы кланялись священнику с седеющей бородой.
“Вот странно: как он ни стареет, а борода у него так и не белеет до конца. Может, знак святости”, — шутил отец, подмигивая мне.
И вот мы снова в саду нашего дома в Падуе. Дяди из Сирии пьют чай и уплетают сладости. А мы, дети, открываем подарки с восточными диковинками: шелковые шарфы из Дамаска, разноцветные конфеты с неизвестными ароматами, коробочки с халвой, фисташками и семечками. Нас обступает счастье, и начинает казаться, что возможно все: что наша семья будет снова вместе, тени прошлого рассеются, перед нами снова встанут золотые равнины Анатолии…”.
Антония Арслан