Ослушавшись отца, он бежал из Бенгалии в Лондон. Очаровав покровителей, сумел вырваться из лондонских задворок и войти в высшее общество. Обучившись военному искусству, отправился освобождать Армению. Но «черному барсу» госпожи Монтегю и «льву» герцога Мальборо — Овсепу Эмину — так и не суждено было увидеть свою отчизну свободной.
Историю своих странствий Овсеп Эмин начал смиренной просьбой «быть снисходительными к его языку». Рука, привыкшая к оружию, старательно выводила английские строки — Эмин хотел, чтобы о его жизни, армянах и армянском вопросе узнал весь мир. В 1792 году книгу издали в Лондоне — именно сюда, в столицу дождливой Англии, полвека назад бежал из райской Бенгалии автор.
Сына торговца Овсепа из Калькутты Эмина не устраивал купеческий закон «где хлеб, там и родина». Его родина — Армения. Лишенная статуса государства, она страдает под игом чужеземцев, а ее народ стонет под властью местных ханов.
Даже иезуиты-миссионеры, которые неприязненно относились к армянам, не поддававшимся на уговоры перейти в католичество, отмечали в своих доносах огромные налоги, которыми те были обложены, и жестокость, с которой они взимались.
Брали с них, по словам уже русских консулов, «поборы неумеренны, а если кто начнет отговариваца неимением, то бьют по пяткам, пока не отдаст, а напоследок и все имение отбирают».
Персидские и турецкие армяне были абсолютно бесправны — шариатский суд не разрешал христианину давать показания против правоверных, в то время как любой мусульманин мог безнаказанно оскорбить армянина. Даже закон придумали, что предписывал передачу имущества умершего христианина родственнику-мусульманину.
Все это Эмин знал не понаслышке — он родился в персидском Хамадане, куда при шахе Аббасе переселились из Армении его предки. Юноша никогда не был на родине, но любил ее «как Бога, которого тоже не видишь, но перед которым преклоняешься».
Эмина, избежавшего участи матери и младшего брата, которых порезали взявшие Багдад воины будущего Надир-шаха, отправили к отцу в Индию. Тот перебрался в Калькутту в начале 1740-х — спустя век, после того как там, задолго до англичан, обосновались армяне.
Овсепу сначала не везло: когда в 1746-м англичане конфисковали два его судна, шедших под французским флагом и поэтому объявленных неприятельскими, ущерб составил 30 000 рупий. Роль купца он уготовил и сыну, даже отправил Эмина обучаться торговому делу в Дакку.
Но юноша строил совсем другие планы: быть купцом — это не для него. С тех пор как Эмин увидел английские войска, он понял, как можно освободить Армению. И первым пунктом в его замыслах значилось обучение военному делу в Англии.
«Я увидел форт европейцев и учение солдат, и их судоходство, и то, что они были умелы и совершенны во всем», — такое впечатление произвело на Эмина военное искусство англичан.
Юноша верил, что если вложить меч в руки армянского народа, пребывающего «в рабстве и невежестве», обучить его военному искусству, то это «принесет большую пользу, так как солдаты турок и персов храбры, сидя на коне, но они недостойны называться армией и их города не укреплены столь искусно, как в Европе».
Юноша слышал о вольных карабахских меликствах — маленьких полунезависимых армянских княжествах в «черных горах», о храбрости и бесстрашии отважных горцев. Он был уверен, что «если приедет в Армению в качестве европейского офицера, то сможет быть хоть в какой-нибудь мере полезен своей стране».
Отец утопических взглядов сына не разделял, но обучаться в школу св. Анны все же послал — знать английский негоцианту в Индии не мешало.Любознательный юноша, как только смог изъясняться на иностранном, не преминул уточнить у учителя, осудит ли английский закон человека, тайно покинувшего отчий дом.
Тот, рассмеявшись, ответил, что долг послушного сына — испросить благословение отца, но в случае несогласия он волен поступать, как заблагорассудится. 14 февраля 1751 года Эмин с другом-армянином, которого он подбил на это рискованное предприятие, тайком от отца отплыл в Англию на фрегате «Уалпол» Ост-Индской компании.
После семи месяцев натирания палубы, бесцеремонного обращения и злых насмешек молодые люди ступили на английскую землю. В промозглой Англии их никто не ждал — без денег здесь невозможно было получить достойного образования, а без рекомендаций и с жутким акцентом — хорошей работы.
Друзья снимали комнатку неподалеку от доков, пока не встретили на бирже армянского купца, который отправил спутника Эмина в Амстердам, а его самого поселил в своем доме. Эмин даже смог посещать школу, пока не рассорился со своим покровителем: тот, став католиком, настаивал, чтобы и юноша сменил веру.
Эмин вновь оказался на лондонских задворках. Он не брезговал ничем — разгружал корабли, служил клерком у адвоката, грузчиком у бакалейщика, чуть было не отправился «белым рабом» на Ямайку… Юноша умудрялся оплачивать из своего скромного жалованья уроки геометрии, английского и французского.
Кстати, стряпчий уволил его через шесть недель: переписывая бумаги, Эмин добавлял в них цитаты из книг, которые читал. А когда Эмин работал у бакалейщика, возле лавки как-то остановился экипаж.
Вышедший из него важный господин на глазах изумленного хозяина передал грузчику письмо от отца, который писал, что готов передать Эмину 500 рупий, если тот согласится вернуться в Индию. Но юный армянин не собирался отказываться от своей мечты.
Прошло четыре года нищенского существования, прежде чем Эмину представился случай войти в высшее общество. В Лондон прибыл арабский скакун — дар лорду Нортумберленду от армянских купцов из Алеппо.
Вручить подарок попросили Эмина, поскольку он великолепно владел английским. Нортумберленд был очарован молодым человеком, проникся его идеями и попросил письменно изложить историю его появления в Лондоне.
Через несколько дней размноженное письмо Эмина циркулировало в высшем обществе, а сын короля герцог Кэмберлендский устроил его в королевскую Военную академию в Вульвиче для обучения «артиллерийскому делу и искусству фортификаций». Эмин поселился в предместье Лондона — 30 фунтов на содержание и карманные деньги выплачивал слушателю академии адъютант герцога.
История человека с Востока вызвала живой интерес лондонской аристократии: как экзотично, он стремится получить знания, чтобы освободить свою далекую отчизну! Перед Эмином открылись двери аристократических домов и салонов.
Он завел полезные связи — будущий член кабинета министров виконт Болингброк, герцог Мальборо, граф Оксфорд… Особо благоволили к романтическому герою дамы: ему покровительствовали супруга адмирала Ансона и дочь герцога Кентского, воспитанница архиепископа Кентерберийского и другие леди.
Но самым ценным оказалось знакомство с Елизаветой Монтегю, салон которой с 1750-х стал центром лондонского культурного общества. В своей знаменитой китайской комнате «мадам дю Деффан английской столицы» принимала писателей, критиков, артистов, ораторов, юристов и духовных лиц «хорошей репутации».
Эмин был очарован госпожой Монтегю, они будут переписываться долгие годы. В своих письмах Елизавета называла Эмина черным барсом и своим героем, а он шутливо обещал возвести миледи на персидский престол, когда его предприятие увенчается успехом.
Прежде чем отправиться с освободительной миссией на родину, Эмин нюхнул пороха на полях Семилетней войны. В 1756-м ее развязал в Европе прусский король Фридрих II, а год спустя был подписан англо-прусский договор, и в Вестфалии организовали «армию наблюдения», главнокомандующим которой был назначен герцог Кэмберлендский.
И хотя к тому времени Эмин успел проучиться в Вульвиче всего 13 месяцев, он предпочел теории практику — отправился за своим покровителем на континент.Летняя кампания в Вестфалии оказалась крайне неудачной: в битве при Гастенбеке французы разбили войска Кэмберленда, и герцог приказал отступить на север.
Эмин подробно описал сражение в своем письме «всем леди-патронессам Овсепа Эмина»: их любимец был ранен в бою и едва не попал в плен, но герцог остался доволен мужеством своего протеже. Через год Эмин участвовал в рейде на французское побережье в районе Сен-Мало. Командовал походом герцог Мальборо — впечатленный храбростью армянина, он называл того своим львом.
Затем Эмин с войском Фридриха II проследовал до Франкфурта, где получил предписание явиться в ставку Мальборо. Но положение штабника молодого офицера не устраивало: в декабре, после смерти герцога, он вернулся в Лондон, чтобы попытаться получить направление в боевой корпус — для миссии в Армении ему требовалась практика, а не безделье в ставке командующего.
В Англии планы Эмина изменились. Раньше он думал, обучившись военному делу, освободить свой народ вместе с карабахскими меликами. Надеялся и на поддержку англичан, но после аудиенции у Уильяма Питта, свидание с которым ему устроила любовница Георга II, понял, что впустую — военного министра его «полная азиатского огня» речь не тронула.
Хотя не исключено, что на решение политика повлияла непримиримая борьба армянского капитала с английскими коммерсантами на Ближнем Востоке. Теперь Эмин делал ставку на царя Ираклия I, о победах которого много рассуждали в салоне Монтегю: Ираклий объединил Кахетию и Картлию, вернул Грузии независимость и сделал данниками соседние ханства — Ереванское и Ганджинское.
На «свою битву» Эмин отправился в мае 1759-го. Путь в Армению лежал через Ливорно, Искендерон, Алеппо и Эрзрум. В английской «Турецкой компании» Эмину выдали паспорт, в котором говорилось, что податель оного отправляется в Османскую империю для сбора цветов, трав и птиц для имперского музея.
В Искендероне с лошадьми его ждал посланник богатого негоцианта из Алеппо, который проводил Эмина к своему хозяину (об этом позаботилась госпожа Монтегю). Дальше он ехал один, руководствуясь картой и компасом. Паспорт так и не пригодился — власти принимали вооруженного всадника за богатого константинопольского армянина, везущего фирман султана.
Забеспокоились, когда узнали, что тот везде старается поднять у армян воинственный дух, потрясая «Историей Армении» Хоренаци.Эмин избежал ареста лишь потому, что в тот момент в Эрзруме янычары бунтовали против местного паши. В тюрьму он угодил уже в Эчмиадзине, куда прибыл на встречу с католикосом: при въезде в город застрелил натравленную на него пастухами собаку, которая, как выяснилось, принадлежала монастырю.
Правда, через пару часов его освободили по распоряжению католикоса Акопа V Шамахеци. О чем они говорили, неизвестно, только Эмин после встречи с владыкой опять сменил план: не поехал к Ираклию в Тифлис, куда еще утром успел перевести из Еревана 200 цехинов, а решил вернуться в Англию — запастись рекомендательными письмами к российским государственным мужам, чтобы попытаться заручиться поддержкой императрицы. Видимо, в Первопрестольном Эчмиадзине Эмину объяснили: без согласия России на помощь Грузии можно не рассчитывать.
Свидеться с умирающей российской императрицей Эмину не удалось. Канцлер Воронцов посчитал намерения молодого человека «химеричными», но все же рекомендовал Ираклию использовать того в Грузии. В феврале 1762 года в «Санкт-Петербургских новостях» появилось объявление, без которого разрешение на выезд из империи не выдавалось: «Имеющие долги на отъезжающего отсюда армянина Иосифа Эмина сыскать его могут на Адмиралтейской стороне близ Галерного двора в доме английского пастора Думареска».
Из российской столицы Эмин выехал с двумя верными друзьями — Папом Хатуновым и Мовсесом Баграмяном. При нем были рекомендации канцлера и паспорт, выданный новым императором. Поднять восстание в Муше, Сасуне и Эрзруме и с помощью России сбросить мусульманское иго — таким был новый план «черного барса» госпожи Монтегю.
Путь на Тифлис проходил через Астрахань, где местные армяне, воодушевленные идеями Эмина, стали называть его наследным принцем. Встревоженный этим губернатор велел коменданту пограничного Кизляра, куда Эмин прибыл уже с вооруженным отрядом, не пропускать английского армянина в Грузию.
Формальным поводом для ареста и препровождения в Москву послужил паспорт, выданный от имени свергнутого в те дни императора Петра III.В Москве граф Воронцов предложил Эмину поступить на службу в русскую армию.
«Если бы Россия вступила в войну с Турцией, я согласился бы не колеблясь», — с этими словами офицер отказал канцлеру. Получив паспорт и попрощавшись с новым московским знакомым Иваном Лазаревым, он отправился в грузинскую столицу.
Слухи об Эмине распространялись по Кавказу с быстротой снежной лавины. На подступах к Тифлису его встречали «армянские леди всех сословий», а также отряд армянской и грузинской конницы. Здесь же был и маленький астраханский отряд, несколько месяцев дожидавшийся своего предводителя в Грузии.
Ираклий, хотя и предпочитал все восточное — песни сазандаров и танцы полуобнаженных красавиц, — был не прочь обрести военного специалиста, получившего образование в Европе. Но царя политическая программа Эмина не увлекла.
Он опасался могущественной Османской империи и не собирался воевать с ней ради освобождения армянских земель, а что касалось ослабленной Персии, Ираклию была выгодна вассальная зависимость соседних ханств.
Эмин был разочарован: он жестоко ошибался, когда объяснял походы Ираклия на ереванского хана Гусейна желанием облегчить положение единоверцев — это было всего лишь показным выступлением против вассала, задержавшего выплату дани.
Правда, когда стало известно о намерении Керим-хана взять Тифлис, Эмину было велено собрать отряд, и за 6 дней ему удалось завербовать 800 армянских юношей. Но отряд был распущен, как только оказалось, что слухи о нашествии персов преувеличены.
Не поддался царь и на убеждения Эмина отправить грузинскую конницу в Баязет, где к ней должны были примкнуть армяне; еще 4 тысячи человек были готовы присоединиться к восставшим в Муше…
Напрасной оказалась и поездка Эмина в Арцах — карабахские мелики давно перестали сражаться с общим врагом и были заняты лишь обороной своих земель. Правда, сражались армяне-горцы, как настоящие львы. Не нашел Эмин поддержки и у армянского духовенства — новый католикос Симеон Ереванци проповедовал свободу, которую дарили, подобно милостыне, или покупали за богатые подношения.
Годы спустя в Мадрасе автор «Западни честолюбия» Шаамир Шаамирян расскажет Эмину, как разгневался католикос, ознакомившись с его проектом конституции Армении. «Несчастные армяне, — писал Эмин, — погрязли в ужасающих предрассудках, из-за которых похвальные добродетели, ведущие к сладостной свободе, стали им совершенно чуждыми». Сколько сил и времени потрачено им понапрасну!..
Эмин осознал, что, лишь когда чаяния армян станут созвучны помыслам российской императрицы, можно будет вести речь о борьбе за свободу. Стоит ли связывать решение армянского вопроса, думал он, с судьбой других государств, с волей чужих царей, ждать, когда их интересы совпадут с нашими, или нужно рассчитывать только на свои силы?
Жизнь так коротка… В пятьдесят два Эмин задумался о том, что ему нужен наследник, которому он мог бы завещать свою мечту. Он обвенчался в Новой Джуге с дочерью Ходжи Арута, которая через год подарила ему сына, потом второго и двух дочерей.
Когда первенец подрос, Эмин увез мальчика в Калькутту — пора была заняться его образованием. Первые уроки он преподал сыну сам, внушив, что больше всего на свете надо любить свою родину, что свободы добиваются оружием и что человек не должен жить без мечты.
